Была составлена программа партийной учебы. В нее входили труды самого Мао Цзэдуна и несколько статей Сталина. И люди день за днем, месяцами занимались зазубриванием выдержек из них. Такой метод обучения не был новинкой в китайской традиции – он веками применялся в школе, когда ученики десятки раз повторяли вслед за учителем ключевые положения конфуцианской догматики, как то: «с чего начинается человек: его природа в основе своей добра. По природе люди друг другу близки, по привычкам друг от друга далеки». По своему малолетству дети могли не понимать еще толком смысла фразы, но она должна была крепко осесть в их подсознании, стать элементом мировосприятия. Теперь же аналогичная система обучения применялась к китайским коммунистам всех возрастов. Причем учебный процесс был построен в определенном смысле мастерски: люди впадали в фанатичный ажиотаж, с ожесточенными лицами и устремленными в одну точку взглядами выкрикивая хором изречения своего любимого вождя и вождя сопредельного коммунистического государства. Тогда же появились первые цитатники: бойцы вырезали отдельные фразы из газет и журналов и вклеивали их в записные книжки – они становились их неизменными спутниками и в минуты отдыха, и на позициях, и в рейдах по тылам врага.

Но заучиванием цитат дело не ограничилось. Партийцев еще и науськивали на «критику» тех руководителей, которые казались Мао препятствием на его пути к абсолютной власти. По той же конфуцианской традиции, людей могли прямо по имени не называть, якобы оберегая их «лицо» (так, позднее, в годы Культурной революции миллионы и миллионы раз звучали проклятия хунвэйбинов по адресу какого-то так и не названного «самого главного, стоящего у власти и идущего по капиталистическому пути» – но все прекрасно знали, что это заместитель председателя ЦК КПК, Председатель КНР Лю Шаоци).

Многие из критикуемых были сняты с руководящих постов. Те из них, кто вовремя осознал свои ошибки, поклялся в верности Мао и заслужил его доверие, пошли опять на повышение, но многие сгинули навсегда. Чистке подверглась не только верхушка партии – через нее прошли и многие рядовые партработники и активисты. Так была отработана не раз применявшаяся впоследствии тактика манипулирования революционным общественным мнением для того, чтобы держать в страхе, а при необходимости и устранять ответственных партийных и государственных работников любого уровня – выборочно или коллективно. С помощью «движения за упорядочение стиля в партии» были еще прочнее внедрены во внутрипартийную жизнь армейские порядки – железная дисциплина и единоначалие.

На VII съезде КПК, проходившем в Яньани весной 1945 г., Лю Шаоци, крепко стоявший тогда на партийном Олимпе, заявил в своем докладе: «Идеи Мао Цзэдуна – это идеология, объединяющая теорию марксизма-ленинизма с практикой китайской революции, это китайский коммунизм, китайский марксизм. Идеи Мао Цзэдуна – это дальнейшее развитие марксизма в национально-демократической революции в колониальных, полуколониальных и полуфеодальных странах в современную эпоху, это превосходный образец национального марксизма». А в принятом съездом новом уставе партии было записано: «КПК во всей своей работе руководствуется идеями Мао Цзэдуна».

Заключительный этап войны проходил в условиях, когда после объявления Советским Союзом войны Японии Советская армия освобождала Маньчжурию и Северную Корею, а американцы подвергли остатки японских вооруженных сил и японские города массовым бомбардировкам, сбросили на Хиросиму и Нагасаки новоявленные сверхсмертоносные ядерные бомбы. Воля Японии к продолжению сопротивления была сломлена. 2 сентября 1945 г. на борту американского линкора «Миссури» ее представители подписали акт о безоговорочной капитуляции. Как на то и рассчитывали китайские руководящие деятели, основную роль в победе над Японией сыграли иностранные силы. А КПК и Гоминьдану предстояло теперь решительным образом приступить к тому, к чему они давно готовились, – борьбе за власть между собой.

Советское правительство, заявив о заинтересованности в мирном разрешении китайских проблем, все захваченное у японской Квантунской армии вооружение передало Красной армии. Территория Маньчжурии перешла под контроль КПК. Американцы же оказали поддержку Гоминьдану, причем в самой необходимой ему на тот момент форме – предоставив большое количество транспортной авиации. Дело в том, что советские районы оказались в стратегически более выгодном положении: они были ближе к оккупированным японцами густонаселенным областям и большим городам, части же гоминьдановской армии располагались в основном в отдаленных от побережья западных и юго-западных районах страны. Чан Кайши потребовал от японского командования, чтобы его войска капитулировали перед правительственной НРА, и отдал ее частям приказ как можно быстрее продвигаться в освобождаемые районы. Здесь и оказались очень кстати услуги американской военно-транспортной авиации. В результате многие крупнейшие ранее оккупированные города перешли под контроль Чунцинского гоминьдановского правительства.

Правда, на последнем этапе войны, когда КПК громко выступила с инициативой «новой демократии», американское правительство проявило некоторый интерес к возможности сотрудничества с коммунистами. Летом 1944 г. в Яньань прибыла «союзническая миссия наблюдателей». В целом партийное руководство во главе с Мао Цзэдуном и обстановка в Особом районе произвели на нее благоприятное впечатление, и в Вашингтон были отправлены вполне положительные донесения. Побывавшие в советских районах американские журналисты левой ориентации (в том числе Эдгар Сноу) тоже давали в прессе благожелательные репортажи об увиденном. Но в конце концов американское правительство утвердилось во мнении, что «новая демократия» – это всего лишь пропагандистская уловка коммунистов, и сделало окончательную ставку на Гоминьдан.

В свою очередь, руководители КПК не без некоторой надежды ожидали такого поворота событий, когда вооруженные силы СССР и США столкнулись бы между собой, а они оказались в положении любимого фольклорного персонажа Мао Цзэдуна: обезьяны, наблюдающей с высокого холма за смертельной схваткой двух тигров – чтобы по ее окончании спуститься вниз и снять шкуры. Но этому не суждено было случиться.

На территории советских районов, от Маньчжурии до острова Хайнань, проживало около четверти населения Китая. КПК была многочисленной, сплоченной организацией, и на ее основе действовали крепкие властные структуры. Серьезную военную силу представляла собой Красная армия: опытная, идеологически подкованная, наконец-то более-менее неплохо вооруженная.

Но Гоминьдан выглядел, на внешний взгляд, предпочтительнее – хотя бы за счет гораздо более многочисленной и лучше вооруженной армии, не говоря уж о том, что им было сформировано признанное во всем мире правительство, которое могло рассчитывать на широкую помощь из-за рубежа. Как КПК и Красная армия, Гоминьдан и НРА тоже были сильно идеологизированными организациями. Но гоминьдановские партийные функционеры, контролируя и направляя все стороны жизни общества, очевидно, больше, чем следовало бы, прониклись личными материальными интересами. Коммунисты же, а вслед за ними и значительная часть населения советских районов (и не только их), горели революционным задором.