Закончив чтение заклинания, маг сплюнул на пол и, чуть нахмурившись, покачал головой, застенчиво отметив:

– Импровизации мне не всегда удаются безупречно. Конечно, заклятие не слишком мелодично и красиво, но должно подействовать.

– А плевался ты зачем? – удивился вор.

– Чтобы сработал закон подобия, полагаясь на который я плел заклинание, – пояснил Лукас.

– И что сейчас будет? – не удержался от вопроса заинтригованный Макс.

– Смотрите, мосье, и все поймете, – не стал раскрывать своих карт раньше времени коварный Д’Агар, только кивнул в сторону караулки.

Компании не осталось ничего другого, кроме как следить за жрецами.

– Воистину лоза – один из величайших даров Доримана, – аппетитно причмокнув, потянулся к кружке Филипп.

– И впрямь в горле пересохло. Промочить бы надо перед трапезой! – согласно загудели прочие Очищающие и с подозрительной поспешностью, если не сказать жадностью, приложились к кружкам.

Кувшины на столе быстро опустели, и из шкафа с провизией была извлечена следующая партия. Следя за тем, с каким искренним энтузиазмом, используя пищу только в качестве закуски, поглощают вино жрецы, Рэнд злорадно ухмыльнулся. Вору показалось, что он разгадал замысел Лукаса – упоить Очищающих вусмерть, чтобы они не мешались под ногами. Глаза у мужиков быстро стекленели, подергиваясь какой-то странной пеленой, все более вялыми и заторможенными становились движения. Жэрик, начавший пить первым, уже окончательно сполз с лавки под стол и теперь лежал, уставившись в потолок мутным блуждающим взором.

К тому времени, когда в темных глубинах коридоров послышалось шарканье ног и появилась недостающая четверка стражей в темных балахонах, отороченных белым кантом, с лампами и чем-то вроде длинных острог в руках, застольная беседа практически заглохла. Языки у жрецов шевелись с явным трудом, и издаваемые звуки становились все более нечленораздельными.

– Нет, братья, вы только гляньте! – возмутился первый из шагнувших на порог караулки.

– Мало того что упились, словно свиньи, смену не прислали, так они небось еще и нам ничего не оставили! – выхватив из рук апатичного коллеги пустой кувшин, сердито рявкнул второй новоприбывший, сам не замечая, как облизывает губы.

– Да уж, давно пора жрецу-покровителю тюрьмы оторвать свое седалище от кресла в Доме стражи да к нам вниз спуститься и поглядеть на этот позор! – невольно сглотнув, поддержал его третий товарищ, сунув острогу на стойку в углу к другому оружию, где примащивал свою четвертый.

– Н-н-е н-да, н-н-на, – выдавил из себя Филипп, сидящий на лавке еще относительно прямо, благодаря стене за спиной. Мужик через силу моргнул и протянул кувшин, один из немногих еще остававшийся полным, возмущенным собратьям.

Поняв, что на их долю все-таки еще что-то осталось, ведомые магической жаждой, четверо новичков с энтузиазмом присоединились к своим товарищам в их благородных стараниях увидеть дно во всей имеющейся посуде и быстро дошли до нужной кондиции.

Скоро в караулке стало совсем тихо, раздавалось только еле слышное отрывистое бормотание. Вяло шевелились и снова замирали тела в темно-серых балахонах на скамьях и полу, словно гигантские разжиревшие крысы. Караул Очищающих – все десять жрецов – был выведен из строя коварными чарами Лукаса. Стражи полностью лишились способности воспринимать окружающую действительность, не говоря уж о том, чтобы активно в ней функционировать. Они впали в странное забытье, практически полностью перестав реагировать на происходящее.

– Странно, – выгнул бровь Рэнд, подходя ближе, чтобы разглядеть отключившихся алкашей и попинать носком сапога ближайшего, который никак не отреагировал на столь бесцеремонное обращение с лицом духовного сана. Признаков жизни, кроме дыхания, жрец не подавал, – чего это они так быстро отключились?

– Значит, именно так действует коил в больших дозах, – меланхолично ответил Лукас.

– Ты заставил их самих выпить эту отраву?! – восхитился Макс.

– Почему же заставил, мосье? – не на шутку обиделся маг. – Я лишь пробудил их жажду и превратил вино в то зелье, которым здесь потчуют оборотней. А пили жрецы сами! Разве кто-нибудь видел, чтобы я насильно влил в них хотя бы каплю?

– Так им и надо, – заявила Мирей с неожиданно мстительной для столь тонко чувствующей натуры радостью. – Тот, кто издевается над другими, должен быть готов к тому, что однажды сам будет жестоко наказан. Равновесие всегда восстанавливается!

– Будем надеяться, что оно избрало нас своими орудиями, мадемуазель, – задумчиво согласился Лукас, окидывая коротким взглядом затихшую караулку, мимо которой теперь можно было бы без помех провести и целое стадо громко топающих и радостно трубящих слонов.

Отвесив на прощание упившимся коила жрецам издевательский поклон, Рэнд развернулся и двинулся в темноту коридора. Засветив большой магический шарик, Лукас к нему присоединился. Наверное, впервые со дня постройки казематы озарились по-настоящему ярким светом, безжалостно высвечивающим все, что пытались скрыть глубокие тени. Грязь и сырость подземелья, маленькие зарешеченные камеры, в которых на грязных гнилых подстилках, когда-то бывших охапками соломы, скорчились грязные, оборванные узники. Самые опасные преступники королевства, вся вина которых заключалась в проявившейся принадлежности к роду драконов-оборотней. Когда-то яркие радужные глаза заключенных были исполнены безнадежной тоски и подернуты пленкой дурмана. Руки несчастных сковывали кандалы, длинная цепь, одетая на ногу, крепилась к стене, еще больше стесняя движения.

В первой камере, сильно смахивающей на клетку из-за забранной решеткой стены, выходящей в коридор, сидел давно не бритый, изможденный мужчина в лохмотьях, когда-то бывших добротным камзолом темно-серого цвета. Рядом с камерой на железном крюке висел ключ от железной двери и жестяная табличка с небрежно нацарапанной углем надписью: «Франц Лабье, странствующий лекарь».

– Будто звери в зоопарке, – протянул опешивший Макс, никогда близко не сталкивавшийся с тюремной действительностью. – Даже надпись есть и клетка.

– Как вы можете обращаться так со своими сородичами? – пораженная не меньше Шпильмана, выдохнула Мирей. – Какой кошмар!

– Ну ты даешь, «как вы можете?», я, что ль, его сюда посадил, подружка? Я вообще против тюрем! Сроду никого никуда не сажал, если не считать одного излишне прыткого хозяина милого замка из Йола, – возмутился Рэнд. – Было дело, я его в погребке на ночь закрыл, чтоб осматриваться не мешал! Но слугам записочку оставил, велел утром толстяка выпустить. Ох, искали меня тогда! Можно сказать, знаменитостью стал.

– Я что-то слышал о дерзком ограблении и нанесении тяжких оскорблений кузену короля Йола в летней резиденции. За голову, руки или интимные части вора назначалась награда в двадцать тысяч монет, – припомнил Лукас один из громких скандальных слухов, гулявших по мирам.