– Успокойтесь, Чак, этих людей я успел изучить по их личным делам, присланным мне из Америки.

– У вас же было не так много времени?

– Но у меня отличная память, в том числе и зрительная. Мне достаточно один раз посмотреть на фото человека, чтобы запомнить его на всю жизнь. К тому же я не собираюсь проводить время с этими людьми. Насколько я знаю, уже сегодня днем я должен вылететь в Америку. Или меня не правильно информировали?

– Нет, вас не обманули, наш самолет действительно вылетает сегодня из аэропорта Шереметьево.

– Ваши слова льются бальзамом на мою душу, Чак. Если бы я не отдал свой бокал официанту, я бы с вами обязательно чокнулся.

– Ничего, я выпью за наш успех, не чокаясь, – и Коламбус, салютовав собеседнику, осушил свой бокал до донышка.

В то время как в посольстве вовсю звучала музыка, на пропускном пункте у входа в него царило затишье. Трое сотрудников ФСБ, включая специалиста по гриму Игоря Андреевича Лобоцкого из Оперативно-поискового управления, явно скучали, ожидая окончания посольской вечеринки. Между тем стрелки часов перевалили за два часа ночи, а гости не расходились.

Такое же затишье царило и в аппаратной, где окончания раута с таким же нетерпением ждали Кондратьев и Жмых. Причем если первый читал книгу – «Государя» Николо Макиавелли, – то второй дремал, сидя в кресле и опустив седую голову на грудь. В какой-то момент спящий проснулся и в очередной раз взглянул на электронные часы, висевшие на противоположной стене: они показывали без четверти четыре утра. Увидев, что его напарник открыл глаза, Кондратьев сказал:

– Не советую засыпать снова: скоро вечеринка, плавно перешедшая в утренник, закончится.

– Откуда такие сведения? – поинтересовался Жмых.

– Иногда почитываю медицинскую литературу. Так вот, врачи пишут, что в четыре часа утра у людей ослабевает сердечная деятельность, а у тех, кто бодрствует, притупляется внимание. Именно поэтому, например, Вторая мировая война началась аккурат в это время: в четыре часа утра фашисты напали на Польшу в тридцать девятом, а два года спустя, в то же самое время суток, и на нас. Полагаю, наши коллеги из ЦРУ это знают.

– Уговорили, сон побоку, – потягиваясь в кресле, согласился Жмых и продолжил:

– Почитайте мне что-нибудь из вашего итальянца, чтобы я снова ненароком не заснул. Надеюсь, он пишет нечто стоящее, если вас от его строчек клещами не оторвать?

– То, что вы, Глеб Сергеевич, не читали Макиавелли, не делает вам чести, – Кондратьев исподлобья взглянул на коллегу. – В нашей работе многие его выводы могут весьма пригодиться.

– Вот и докажите, а я вас послушаю.

Кондратьев какое-то время листал книгу, после чего, найдя нужное место, начал читать:

– «Я полагаю, что натиск лучше, чем осторожность, ибо фортуна – женщина, и кто хочет с ней сладить, должен колотить ее и пинать: таким она поддается скорее, чем тем, кто холодно берется за дело. Поэтому она, как женщина, – подруга молодых, ибо они не так осмотрительны, более отважны и с большей дерзостью ее укрощают».

– К чему этот пассаж? – удивился Жмых.

– В таком случае прочитаю вам следующий отрывок: «Умы бывают трех родов: один все постигает сам; другой может понять то, что постиг первый; третий сам ничего не постигает и постигнутого другим понять не может. Первый ум – выдающийся, второй – значительный, третий – негодный».

– Намекаете на то, что мой ум ни на что не годится?

– Упаси боже, Глеб Сергеевич, у вас ум значительный, поскольку понимает то, что постиг первый. Тот же пришел к выводу, что впереди нас ждет встреча с теми, кто относится к фортуне как к женщине – колотит ее и пинает. Вот и время они выбрали соответствующее – самое расслабляющее.

– Думаете, будет натиск?

Кондратьев не успел ответить на этот вопрос, поскольку в это время на пропускном пункте началось действо, которое смело можно было назвать именно тем словом, что упомянул Жмых. Из здания посольства начали выходить люди, участвовавшие в рауте. Первыми вышли пятеро панк-музыкантов, трое из которых с трудом держались на ногах. Им предстояло пройти через «вертушку» пропускного пункта, предъявив свои паспорта проверяющим. Но вместо этого музыканты повели себя еще более развязно, чем в первый раз: стали выкрикивать ругательства по адресу пропускников и показывать им оттопыренные средние пальцы на руках – жест более чем оскорбительный. Проходить сквозь «вертушку» музыканты не торопились.

Следом за ними из посольства вышли члены несистемной оппозиции, причем первой шла Зоя Яблонская. Она тоже была навеселе и настроена весьма недружелюбно. Дойдя до «вертушки», она остановилась и громко объявила:

– Те, кто выставил у здания посольства суверенной державы этот пропускник, нарушают все мыслимые нормы международного права. Это возмутительный акт, который ставит нашу страну в разряд мировых изгоев. После этого ни одно честное правительство не захочет с нами сотрудничать на равных. И скажите спасибо американским властям, что они еще терпят ваши издевательства и не отзывают своего посла. Но если дело пойдет таким образом и дальше, то этот отзыв – дело ближайшего будущего. Поэтому мы требуем, чтобы вы немедленно убрали этот пропускник и позволили людям покинуть посольство без ваших унизительных процедур. Здесь вам не ГУЛАГ, а мы не заключенные и не собираемся выполнять ваши антигуманные приказы.

Коллеги Яблонской громко зааплодировали, тем самым солидаризируясь с ее словами. Было понятно, что гости раута намеренно идут на скандал то ли по собственной воле, то ли подначиваемые посольскими работниками. Ситуацию попытался разрядить один из пропускников, который обратился к собравшимся с короткой речью, полной спокойствия и достоинства:

– Уважаемые господа! Этот пропускной пункт появился здесь в результате двусторонней договоренности между российской и американской сторонами. Из чего следует, что никакие нормы международного права здесь не нарушаются. Выйдя из посольства, вы очутились на территории Российского государства, представителями которого мы являемся. Оскорбляя нас, вы подвергаете себя опасности быть привлеченными к административной ответственности согласно законам Российской Федерации. Если у вас есть претензии, мы готовы уладить их при участии представителей американской стороны. Пусть они выйдут к нам, и мы вместе разрешим возникшую коллизию.

– Никто не собирается к вам выходить, – продолжала бушевать Яблонская. – Мы хотим пройти мимо вас как граждане свободной страны без предъявления документов. Мы ничего не нарушали, и удостоверять наши личности нет никакой необходимости.

Произнеся это, женщина нетвердой походкой, покачиваясь, подошла к «вертушке» и хотела миновать ее, не предъявив свой паспорт. Собственно, ее можно было пропустить и без проверки документов, ведь чекисты искали вовсе не женщину, однако было понятно, что ее коллеги только этого и ждут: дав слабину с оппозиционеркой, чекисты рисковали потерять контроль над остальными гостями раута. Поэтому дорогу Яблонской преградили сразу двое сотрудников ФСБ, а тем временем к пропускному пункту подтянулся с десяток полицейских, вызванных по рации. Но женщину это не остановило: выставив вперед руки, она пошла на штурм. А когда натолкнулась на «вертушку», попыталась ее перелезть. Однако тут же угодила в руки полицейских. Обрушив на них поток ругательств, женщина стала бить их своей маленькой дамской сумочкой, но достаточно быстро была усмирена и препровождена в автобус, который стоял на противоположной стороне улицы.