собрания Уварова[1261]. Его лицевая сторона дает знакомый нам по киевским экземплярам рисунок с обратной надписью, а обратная содержит очень близкую композицию, но другого, сильно огрубленного рисунка, лишь в общих чертах напоминающего киевское изделие. На других экземплярах того же типа мы можем шаг за шагом проследить, как постепенно утрачивалась первоначальная форма киевского образца, как позднейшие мастера подправляли неизбежно разрушавшийся рельеф.

На позднейших отливках (не в первоначальной каменной форме, а в глиняных отпечатках) очень часты раковины, щербины, смазанность букв, исчезновение тонких линий и слияние отдельных деталей в сплошные выпуклые бугры.

Обратная надпись, вырезанная киевскими мастерами очень тонко, скоро стала настолько неразборчивой, что перестала восприниматься мастерами XIII–XIV вв.

Раньше всего утратила ясность трехстрочная надпись вокруг распятия (текст похвалы кресту). Тогда мастер XIV в. уничтожил ее на глиняной форме и вырезал только 4 буквы IС ХС[1262].

Вскоре и вторая створка потребовала подновления: вместо колончатой надписи СТАЯ БОБОБЦЕ ПОМАГАИ и двух надписей к боковым клеймам КОЗМА И ДАМИЯ появились отливки, у которых часть этих надписей была уничтожена и заменена новыми МИХАЛЪ и ГАВРИЛЪ. От воззвания к богородице уцелели только отдельные буквы, расположенные на самом верхнем поле: …ОБОБ…

Скульптурная часть киевского энколпиона не подвергалась обработке; от многих переливок рельеф центральных фигур и клейм получил крайне грубый рисунок[1263].

Во всех случаях мы видим, что мастера-литейщики XIII–XIV вв. освободили себя от изготовления наиболее сложной скульптурной части креста-энколпиона и пользовались старыми домонгольскими крестами в качестве штампов. Изменению подвергались лишь надписи, скоро ставшие непонятными. Только этим и можно объяснить, что Кузьма и Демьян XIII в. были заменены Михаилом и Гавриилом в XIII–XIV вв. Замена производилась путем подчистки глиняной формы, на которой выцарапывались новые надписи, на этот раз уже не обратные, а прямые[1264]. Приведенный нами пример использования старых изделий литейщиками не единичен. Можно указать еще более яркий пример штампования готовой вещью. В XIV–XV вв. появились (как дальнейшее развитие домонгольских змеевиков) иконки, на обороте которых в круге изображалась голова, опутанная змеями; вне круга помещалось изображение Федора Тирона, пронзающего змея копьем. Такие иконки сами по себе являлись уже сочетанием древнего, содержащего античные традиции змеевика с христианским змееборцем Федором[1265]. Но есть литые иконки больших размеров, чем упомянутые, на обороте которых отлита иконка с Федором и змеевиком; отлита так, что вышел не только самый сюжет, но и рамка иконки и даже сломанное ушко (рис. 135)[1266].

Рис. 135. Змеевик и иконка с оттиснутым старым змеевиком.

Такой отпечаток мог получиться лишь в том случае, если мастер поленился изготовить специальную литейную форму для оборотной стороны большой иконки и поступил следующим образом: из глины им была сделана заготовка для литейной формы, по размерам точно соответствовавшая лицевой стороне. Затем в мягкой глине была оттиснута одна створка маленькой иконки (со змеевиком и Федором, пронзающим змея). Иногда оттиск делался небрежно, и иконка помещалась на глиняной форме эксцентрично, причем направление ее не совпадало с краями формы. Иконка-штамп была значительно меньше формы, и после оттиска на форме оставались широкие поля[1267].

Приведенные примеры говорят о том, что русские мастера нередко использовали старые изделия вместо того, чтобы изготавливать новые модели. Такое преклонение перед образцами, доставшимися в наследство от домонгольской Руси, и их механическое воспроизведение в XIII–XIV вв. может свидетельствовать о некотором упадке мастерства резьбы в первое время после нашествия монголов.

Но одним копированием старых форм русские литейщики, разумеется, не ограничивались: есть много оригинальных новых форм медного литья, возникших в XIV–XV вв. К их числу относится медный змеевик, подражающий киевским, с упоминанием имен Андрея и Евдокии; предположительно он может быть связан с князем Андреем Александровичем[1268].

Один из примитивно изготовленных змеевиков был найден на Куликовом поле, что уточняет дату его бытования[1269]. К XV в. можно условно отнести несколько литых иконок и крестов[1270].

Интересна одна иконка, изображающая Георгия на коне; она отлита в жесткой форме, резаной как пряничная доска. Конь и всадник напоминают деревянную резьбу[1271].

Иногда в русском мелком литье чувствуется наличие готических элементов: один из типов иконки с так называемым «лоном Авраама» имеет переплетения ветвей деревьев, напоминающие стрельчатые переплеты готических окон. Среди деревьев (в «райских кущах») сидят птицы. Возможно, что этот сюжет западнорусского происхождения[1272].

Большая группа датированных медных предметов была найдена при раскопках кладбища XV в. в Старице[1273]. Интересно отметить совпадение некоторых типов с находками в поздних новгородских погребениях[1274].

Вновь созданные образцы медного литья могли точно так же, как и домонгольские вещи, подвергаться механическому размножению через оттиски в глине. Естественно, что при наличии таких тенденций среди мастеров-литейщиков нам трудно ставить вопрос о распространении вещей, изготовленных одним мастером, так как далеко не всегда возможно отличить отливки в форме от последующих отливок в оттисках. Поэтому интересный для истории ремесла раздел — районы сбыта продукции — не может быть разработан на материалах XIV–XV вв.[1275]

Из меднолитых изделий XIV–XV вв. значительный интерес представляют красивые кружевные паникадила для свечей, повторяющие и развивающие далее тип византийского хороса. Почти все известные нам хоросы происходят из Новгорода, Пскова и других северо-западных городов[1276]. Отливка паникадила была сложным и громоздким делом. Возьмем для примера паникадило из провинциального небольшого городка Острова, найденное в 1911 г. на дне озера[1277]. Оно представляет собой низкий широкий бронзовый цилиндр, имеющий дно; в середине дна — широкое отверстие, к которому вплотную примыкает свешивающаяся вниз шлемообразная часть (острием вниз). От верхних краев цилиндра отходят 12 кронштейнов с остриями для свеч. Паникадило подвешено на трех фигурных цепях.

Всего мастеру при изготовлении паникадила необходимо было отлить 65 деталей, которые затем надлежало собрать, спаять, соединить шарнирами или заклепками[1278].

Орнаментальные мотивы, применяемые при изготовлении хоросов-паникадил были многочисленны и разнообразны, но повторялись на нескольких экземплярах.

Так, например, круглые звенья на цепях в ряде случаев имеют изображения крылатых кентавров со скипетрами. Тяжи цепей всегда обработаны плетеным орнаментом. Треугольные пластины имеют тех же крылатых кентавров, только большего размера. Иногда под кентавром, вписанным в большой круг, расположены в малом круге барсы. Трапецевидные пластины содержат круг со вписанным херувимом; по сторонам круга — плетенка, напоминающая готические элементы. К числу готических элементов относится и мотив лилии, встречающийся на многих русских вещах этого времени.

Несколько больше разнообразия в устройстве основного цилиндра. Квадратные большие пластины здесь иногда заменяются длинной полосой с круглыми просветами, в которые