По двору бежал Жадер Трайс, спеша в укрытие. С ним был какой-то человек в черном костюме. К ним навстречу вышли слуги, а бригады медиков в ужасе бродили по двору. Звенела сирена.

Что во имя Бога-Императора здесь…

Человек в темном костюме оглянулся. Он почувствовал меня. Это был псайкер — очень, очень мощный псайкер, — и он уловил мой запах в ветре.

Нельзя было позволить ему поймать меня. Я немедленно ретировался. Но его сознание змеей скользнуло следом.

— Вистан?

Фраука отложил планшет и деактивировал свой ограничитель.

Мир окутала темнота. Где-то за мной продолжало свою незримую охоту сознание человека в темном костюме, бушующее и недоумевающее.

— Рейвенор? — окликнула меня Кюс.

— Пусть Тониус поработает. Он должен просмотреть новостные вокс-каналы и проверить шифровки министерства. В дипломатическом дворце только что произошло массовое убийство, и я должен знать все. Срочно.

Как только все это началось, Мауд Плайтон решила, что это будет один из тех дней. И она, конечно, понимала почему. Прошлой ночью средства массовой информации распространили объявления, сообщающие всем гражданам улья о «трагическом инциденте» в дипломатическом дворце. На это слишком не упирали, но войска СПО были приведены в повышенную боеготовность, а въезд во все центральные блоки был ограничен. Значит, произошло что-то очень серьезное.

Плайтон занимала гостевую комнату в доме у своего престарелого дяди, жившего в общем блоке Е, и обычно ей приходилось добираться до работы по железной дороге. Она позвонила в отдел с целью узнать, что произошло, но все, что ей довелось услышать, — записанное вокс-уведомление, предостерегающее персонал о возможных проблемах с общественным транспортом.

Поэтому она позаимствовала машину у своего дяди. Дядя Волерин сдавал и уже почти не выходил из дому. Он был музыкантом, но теперь старческое слабоумие сильно мешало ему заставить клавикорд петь в его руках. Но когда-то он был достаточно успешен, успел скопить скромное состояние и даже приобрел двухэтажный особняк во внутреннем массиве, а также услуги личной сиделки.

Мауд осталась его единственным живым родственником, и, устроившись на работу в Магистратуме, она переехала к нему. Волерин не слишком одобрял то, чем занималась его племянница, но в последнее время он нечасто мог вспомнить, чем именно она зарабатывала на жизнь.

— Дядя Волли, можно я позаимствую твой «Бергман»? — спросила она утром, потягивая кофе возле раковины и уже облачившись в униформу.

Стояло раннее утро, и за окнами было еще темно, но ее дядя бодрствовал уже несколько часов, сидя за спинетом[20] и глядя на клавиши из черного дерева, словно пытаясь догадаться, зачем они нужны.

Он не водил свой «Бергман» с восемьдесят девятого года, когда Администратум отозвал его права, основываясь на состоянии здоровья Волерина. Но дядя по-прежнему держал его в личном гараже под жилым блоком и время от времени позволял Плайтон отвозить себя в парк Стайртауна, когда у племянницы выдавался свободный денек.

— Мы едем в парк? — спросил он.

— Не сегодня, дядя Волли. Мне надо попасть в блок А. Работа. Это важно.

Он посмотрел на нее, облаченную в полный комплект снаряжения Магистратума — в служебной броне, со шлемом, притороченным к талии, — и произнес:

— А чем это ты занимаешься, Мауд?

— Я работаю, дядя Волли. Можно мне воспользоваться «Бергманом»?

Он пожал плечами:

— Думаю, да.

Он отвернулся и стал позвякивать нотой си. Мауд стала тихо собираться на выход, взяв ключи из горшочка, стоящего на полочке над обогревателем в коридоре.

«Бергман Амити Велюкс» представлял собой автомобиль с четырехлитровым карбидным двигателем и двухместным салоном, зеленой окраски с экстравагантными хромовыми полосами. Плайтон обожала его, обожала запах кожи и льна в его салоне, обожала едва различимый рокот его мотора. С ее зарплатой, даже если рассчитывать на продвижение по службе, ей никогда не купить себе личный транспорт вроде этого «Бергмана». Рассказывали, что его подарил Волерину дирижер, которого до слез растрогало то, как ее дядя играл даже самые заурядные произведения.

По мере того, как она проезжала скоростные магистрали и связующие трассы между общими блоками, трафик становился все плотнее. Улицы заволокла желтая дымка кислотного тумана. Мауд видела закрытые и взятые под охрану железнодорожные станции, видела подразделения СПО, занявшие места за ничем не замаскированными орудийными башнями на стеках. Улей вооружался.

Частые контрольно-пропускные пункты тормозили движение, офицеры Магистратума, кутаясь в дождевики, проверяли допуски и удостоверения личности. Плайтон уже начинала задаваться вопросом, не лучше ли было бы остаться дома.

И еще ей чертовски хотелось знать, что же произошло в дипломатическом дворце.

Она рискнула свернуть на ведущее вниз ответвление, воспользовавшись своим знанием нижних ярусов города, чтобы объехать заблокированные артерии города. Возле цирка Вискана, она выехала на поверхность и попыталась влиться в поток машин, движущихся по Южной скоростной магистрали общего блока А.

Снова тупик. Как правило, многие сотрудники Администратума отправлялись на работу пешком. Но теперь и их движение было невероятно замедлено, поскольку войска Администратума проверяли их документы и пропускали к внутренним блокам только небольшими группами.

Мауд терпеливо дождалась, пока еле ползущая очередь привела ее к пропускному пункту.

К ней подошел офицер.

Плайтон опустила окно и продемонстрировала удостоверение.

— Отдел по расследованию особых преступлений. Пытаюсь попасть на работу.

— Вы выбрали не тот путь, маршал, — произнес офицер. — Мне очень жаль, но проезд в общий блок А здесь перекрыт.

— И что мне делать?

Офицер взмахнул светящимся жезлом в туман:

— Поворачивайте к востоку. Мы пропускаем персонал Магистратума по авеню Пастората. — Он отвернулся. — Сотрудник Магистратума! Пропустить!

Плайтон резко вывернула похожий на якорь руль и проехала к спуску, на который указывал офицер, в то время как другие его коллеги раздвинули барьеры, освобождая дорогу. Остальные машины — омнибусы и частный транспорт — раздраженно загудели, глядя, как она проезжает мимо.

Плайтон повела «Бергмана» через толпы пешеходов, которые не спешили уступать ей дорогу. Сквозь дождь и помахивание «дворников» она увидела знакомое лицо и нажала на гудок.

На нее хмуро уставились мрачные, уставшие люди.

Мауд высунулась из окна машины.