ему сейчас шесть, скоро в школу… Вы женщина, вы можете сказать, почему она так… Я работаю, да, часто не ночую дома, но ведь работа такая, она знала, когда за меня выходила… Зарабатываю неплохо — по нынешним временам. Не ругались никогда. Однажды возвращаюсь с дежурства — ее нет, сына нет, вещей нет, даже записки нет. Пришлось чуть ли не в розыск объявлять… Почему?

Какие у него больные глаза, — неожиданно поняла Таня.

— Можно еще чаю? — пробормотала она.

— Да, конечно. Извините, что я… Вырвалось.

— Ничего… Может, ей было одиноко ночами, может, она просто боялась темноты, а вас рядом не было…

Жилин махнул рукой, и взгляд его снова стал спокойным и приветливым — взгляд радушного хозяина, угощающего чаем иностранную гостью.

Таня поднялась, ей не хотелось продолжать разговор, он мог принять совершенно ненужное ей направление.

— Я вас провожу, — вскочил Жилин.

По дороге молчали. Следователь хмурился, возможно, ругал себя за то, что не смог сдержаться, а Таня смотрела в окно на подсвеченные дома, думать о плохом не хотела, а хорошего не предвиделось, и она отгоняла любые мысли — даже самые простые, вроде той, что наверняка этот Жилин захочет продолжить знакомство, и как ей быть, чтобы не показаться грубой и неблагодарной?

У дома Светы Жилин резко затормозил и повернулся к Тане.

— Не задерживайтесь в Москве, — сказал он. — И конверт не потеряйте. Вы помните, что…

Он не договорил.

— Что из-за этих паролей убили Аркашу? — закончила Таня.

— Будьте осторожны, — повторил Жилин. — Вообще-то араб этот не опасен, он в камере. Но может быть кто-то еще… Впрочем, маловероятно. Почему я вас пугаю? Не обращайте внимания, Таня. Все будет хорошо.

Таня кивнула и открыла дверцу машины. К подъезду шла, не оборачиваясь.

Утром, выходя из дома, она видела на противоположной стороне улицы поваленный ураганом клен. Сейчас дерева уже не было. Ничто не напоминало о стихии, будто прошло не двое суток, а год. Господи, — подумала Таня, — неужели я была в морге и видела Аркадия? И больше никогда не увижу?

Она не стала дожидаться лифта и начала медленно подниматься по лестнице.

Глава восемнадцатая

Тане нужно было выходить в вечернюю смену, и с утра она прибралась в квартире. Отец сказал, уходя на работу: «Пыль на телевизоре», и этого было достаточно, чтобы Таня прошлась с тряпкой по всем комнатам — на самом деле пыли почти и не было, откуда ей быть, если последний хамсин прошел две недели назад, а в прошлый выходной они с мамой уже делали влажную уборку?

В начале пятого Таня включила телевизор, чтобы посмотреть перед уходом какой-нибудь веселый клип по музыкальному каналу, и застыла посреди гостиной, прижимая к груди вешалку с рабочей одеждой. Первый израильский канал показывал горевшую спичку огромного небоскреба («Фильм? — подумала Таня. — Не люблю эти голливудские съемки»), и диктор голосом одновременно ратерянным и взволнованным произносил страшные слова, которые не могли иметь отношения к реальности.

— То, что вы видите на своих экранах, — частил диктор на иврите, — это прямой эфир компании Си-Эн-Эн. Одна из стоэтажных башен Всемирного торгового центра в Нью-Йорке буквально несколько минут назад подверглась террористической атаке. Пассажирский самолет врезался в небоскреб на уровне примерно восьмидесятого этажа. Пока неизвестно, кто находился в этом самолете, были ли там пассажиры. Но в здании — это вы видите сами — возник сильный пожар. Наверянка сотни людей, находившихся на верхних этажах, оказались отрезаны. Господи! — воскликнул диктор неожиданно. — Что это?! Люди бросаются из окон — смотрите, смотрите! Они…

На мгновение голос прервался — похоже, было что даже ко всему привыкший диктор израильского телевидения не мог найти слов, у него перехватило дыхание, и вдруг в объятой пламенем тишине послышался шепот:

— Там второй самолет… Летит… Нет… Не может быть! О мой Бог!!

Шепот взвинтился до крика, а Таня, стоявшая неподвижно посреди гостиной и не способная пошевелить даже пальцем, увидела, как в кадре появился темный крестик самолета, уверенно прочертил прямую и…

Кто это кричал? Диктор? Сама Таня? А может, микрофоны донесли одновременный вопль тысяч людей оттуда, из второй башни, пока еще целой, но уже горевшей, прорванной насквозь, раненой и, хотя живой, но обреченной?

Вешалка выпала из Таниных рук, и она не стала поднимать упавшую одежду. Стояла, смотрела, ничего не понимала и в то же время понимала все.

— Только что поступило сообщение, — израильский диктор, похоже, синхронно переводил то, что сам слышал по Си-Эн-Эн, — что оба самолета были захвачены неизвестными и направлены на башни Всемирного торгового центра с интервалом в восемнадцать минут… Нет, говорят о четырех захваченных самолетах… Один из них, как утверждают, был сбит службой противовоздушной обороны и упал в Пенсильвании… По сообщению из мэрии Нью-Йорка, в двух небоскребах Всемирного торгового центра сегодня могли находиться до пятидесяти тысяч человек.

Будто не веря в реальность этого числа, диктор повторил:

— Пятьдесят тысяч… Сколько из них спаслись, сколько погибли, а сколько в эти минуты пытаются проваться к выходу сквозь пламя — этого никто сказать не может. Сейчас…

Внизу экрана, где английский текст предварял ивритскую речь, Таня вдруг увидела странные слова, которые не могли иметь реального содержания: «The tower collapsed». «Коллапс города? Или башни?» — не поняла Таня. Что означали эти слова??

Она увидела. Серо-бурая пыль будто прорвала стоявший мешок небоскреба, и мешок сложился, рухнул, исчез из вида. Пыль осталась, и с неожиданной оглушающей остротой Таня поняла вдруг, что прямо сейчас, на ее глазах, с предсмертными криками и последними мыслями о сущем, тысячи людей перестали быть.

Потом упала вторая башня, потом сообщили, что в здание Пентагона врезался еще один захваченный террористами самолет, а всего угнано по всей стране то ли восемь, то ли одиннадцать машин. Потом объявили о том, что воздушное пространство над Соединенными Штатами закрыто для всех самолетов, кроме президентского. Потом…

Все, что было потом, Таня видела, как сквозь розовую пелену, и слышала, будто сквозь тонкую ткань, приглушавшую звуки. В себя она пришла, когда посмотрела на часы и поняла, что давно опоздала на работу. Прямой репортаж по первому израильскому каналу все еще продолжался, какие-то люди произносили какие-то слова, и опять показывали те, первые кадры. Таня не могла этого больше видеть и переключила телевизор на московский канал ОРТ.

— По сведениям, полученным от компетентных источников в Вашингтоне, — говорил диктор, а камера скользила по измученным лицам людей — Москва показывала сейчас те же кадры, что и сотни других телестанций мира, — ответственность за этот варварский теракт лежит на исламских фундаменталистах, объявивших войну цивилизованному миру. Называют имя террориста номер один, известного саудовского миллионера Усамы Бин-Ладена,