После роскошного пятизвездочного обеда, когда молодожены разрезали свадебный торт, выступили «Чудилы». Давно я уже не видела их на такой площадке. Как будто мы вернулись к Питу! Они сыграли бесподобно: звук был чистый и брал за душу, а чувство всеобщей близости преобладало над впечатлением от самого концерта. Келлан заигрывал с толпой – он заводил гостей и заставлял их танцевать. К исходу вечера уже никто не сидел на месте.

В подарок Денни, к изумлению Эбби, а также, наверное, потому, что она не любила выбирать песни, Келлан написал для первого танца собственную композицию. Это была завораживающая баллада о двоих: тебя находят, тебя открывают, любовь крепнет с каждым днем, когда один уходит, второму не вздохнуть, когда они вместе – им трудно дышать. Песня была сексуальной, искрометной, сердечной и романтичной, как и сам Келлан. Пусть она была написана для Денни и Эбби, я знала, откуда взялось вдохновение. И снова расплакалась.

В конце вечера новобрачные скрылись в своем номере. Рано утром они улетали домой, в Австралию, где собирались провести медовый месяц и устроить для друзей и близких вторую свадебную церемонию. По-моему, Денни рехнулся, но этого хотела Эбби, а он был только рад выполнить ее желание.

Мы с Келланом тоже летели в Австралию, но лишь через несколько месяцев. Турне начиналось с Лас-Вегаса – еще одного места, где мне всегда хотелось побывать. Денни ухитрился выбить нам отдельный автобус. Наш, целиком! Я могла вопить сколько влезет, и меня не услышит никто, кроме Келлана. Ну, еще был шофер, о котором я часто забывала, плюс телохранитель. После происшествия в Нью-Йорке мы с Келланом согласились нанять охрану для тех случаев, когда бывали на публике. Мне это продолжало казаться странным. Но правда заключалась в том, что мы привлекали внимание, куда бы ни пошли, и порой оно оказывалось излишне пристальным. Теперь, когда я была беременна, нам не хотелось рисковать.

И хотя наше уединение оказывалось не столь полным, как я рассчитывала, его все же оказалось достаточно, чтобы я изнывала от нетерпения отправиться на гастроли.

* * *

На первый концерт раскупили все билеты. И на второй. И на следующий. В какой бы город мы ни приехали, «Чудилы» вызывали ажиотаж. Настоящее помешательство. Но все это было замечательно и на сей раз по-честному – никакой лживой болтовни. Тур предусматривал трехмесячное путешествие по США и Канаде и месяц за океаном. Так настоял Келлан. Он не хотел быть в разъездах больше нескольких месяцев в году – особенно когда родится ребенок. Как только это произойдет, путешествия, возможно, сократятся еще больше, если я по какой-то причине не смогу его сопровождать. Келлану не хотелось ничего упустить, и я не винила его.

Турне шло своим чередом, и то же происходило с беременностью. Живот, казалось, удивительным образом вырастал за ночь вдвое. Сначала он был плоским, потом чуть выпятился, а дальше я словно проглотила арбуз! Келлану очень нравилось следить за его ростом. В постели он иногда таращился на него или просто смотрел на кожу, как будто ждал, что та растянется на глазах.

Однажды вечером после таких бесстыдных гляделок я заметила, что чайник никогда не закипит, если смотреть на него, а Келлан поднял взгляд и буркнул:

– Знаю. Я прикидываю, насколько вырос ребенок. Пытаюсь представить.

– Я занимаюсь тем же, – с улыбкой погладила я его по щеке.

Келлан, усмехаясь, осторожно положил голову на бугор, скрывавший наше дитя. На пятом месяце места ему хватило. Я стала гладить его по нежной коже, и Келлан вскинул глаза.

– Что ты делаешь? – спросила я наконец.

Довольное выражение превратилось в мечтательное.

– Я ее слушаю. Или его.

Мы решили не узнавать пол. Нам хотелось сюрприза. Да и врачи ошибаются, судя по истории с Анной.

– Нет, – смеясь, возразила я, – ты слушаешь куриную грудку под пармезаном, что была на обед. – И, взглянув на дверь нашей комнаты в салоне автобуса, пробормотала: – Интересно, не осталось ли еще.

– Ш-ш-ш… Я внимаю.

Келлан возобновил свое пытливое исследование моей пищеварительной системы.

Затем он тихо замычал, как будто подпевал моим внутренним шумам. В животе у меня что-то сместилось: младенец пошевелился. Келлан расширил глаза и посмотрел на меня с таким лицом, что я расхохоталась.

– Мычи дальше, – велела я ему.

Он повиновался, и ребенок вновь шевельнулся, затем наподдал ножкой.

– Нравится папочкин голос, – вздохнула я, и Келлан рассмеялся.

– Как и его мамочке. Или ее, – улыбнулся он, подняв голову.

Я на минуту задумалась, чего хотела больше – Келлана или холодного цыпленка. Победил, как обычно, Келлан. Притянув его к себе, я предалась развлечению, которое нам обоим очень нравилось – скоротечному сексу на фоне беременности.

Когда «Чудилы» отправились за рубеж, я была на седьмом месяце. Келлан сперва беспокоился насчет моего участия в турне. Он не хотел рисковать – не дай бог, рожу за сценой, – предпочитая, чтобы все было как можно надежнее. Я заявила, что все будет хорошо, мы вернемся домой задолго до окончания срока. Келлану все равно не улыбалось быть вдалеке от меня, и мне не составило труда его убедить. В придачу я напомнила, что в течение сверхдолгого перелета в Австралию мы станем наконец членами клуба «На высоте мили»[33]. Келлан никогда не занимался сексом в самолете, а потому был как минимум заинтригован. С учетом моего срока вступление в клуб являлось своего рода вызовом. Оно потребовало ловкости, навыка и руки, зажимавшей мне рот. Автобусный закуток показался нам весьма просторным по сравнению с бортовым туалетом, но мы худо-бедно справились. Хихикающая стюардесса даже вручила нам на прощание летную эмблему – крылышки, и Келлан щеголял ими все время, пока мы гостили на другом конце земли.

Так я и странствовала по рок-концертам в обществе рок-звезды – округлая и полная жизни. Первое выступление было в Перте, затем – в Сиднее и Брисбене. Закулисье полнилось призерами-конкурсантами, ярыми фанатами, сотрудниками радиостанций, членами экипажа и музыкантами. Хотя охрана была начеку, Келлан настоял, чтобы поклонникам открыли доступ не только в специальный зал для встреч, но и дальше – пусть общаются со своими кумирами. Отдельным группам даже позволили оставаться за сценой во время концерта, чего никогда не разрешала Сиенна. Однако Келлан стремился к определенному сближению с фанатами. Писать мне стало еще труднее, так как многие желали пообщаться и с миссис Кайл. Но все же, вооруженная ноутбуком, я находила места, где можно было и работать над текстом, и слушать Келлана.

После выхода первой книги я всерьез взялась за вторую. Может, дело было в романе «Гордость и предубеждение», который Келлан без устали читал мне вслух, но в моей голове складывался сюжет сугубо в стиле Джейн Остин – историческая романтика. Меня захватил тот период, и автобиографическое повествование пошло побоку. Мне хотелось создать нечто иное и отойти от романов о современности.