и острая боль. Из рук Чу Ваньнина исчезла вся сила, чем Ши Мэй тут же воспользовался и, схватив его за запястья, привязал к столбику кровати в еще более унизительной позе.

— Не беспокойся, эта змея не ядовита, — пояснил Ши Мэй, связывая его руки. Закончив, он сел рядом и, кончиком белоснежного пальца поглаживая змею, довольно прищурил свои персиковые глаза. — Она была вскормлена мной специально для тебя, так что ее укус может лишь вызвать слабость во всем твоем теле. При всей моей любви и уважении к Учителю, я могу сделать для него только это.

Ши Мэй поднял руку, и змея послушно скользнула обратно в рукав, быстро исчезнув из вида.

— К слову, в прошлой жизни я был слишком беспомощен и только поэтому позволил тебе так долго оставаться рядом с Мо Вэйюем. На самом деле, я этого очень не хотел, — он поднялся и начал неспешно снимать свой плащ, потом верхнее одеяние, а затем…

От охватившего его омерзения Чу Ваньнин резко переменился в лице:

— Ши Минцзин!..

В ответ Ши Мэй лишь мягко улыбнулся и, повернувшись лицом к Чу Ваньнину, неспешно приблизился к нему:

— Поделюсь маленьким секретом. Когда в прошлой жизни ты выходил замуж, я присутствовал на свадебном банкете как Хуа Биньань.

— !..

— Хотя из своих эгоистичных побуждений Тасянь-Цзюнь скрыл под красным шелком твою внешность, и всем прочим гостям было известно лишь, что он берет в жены наложницу Чу, я точно знал, что это был ты. Поэтому в тот день, когда торжество окончилось, я не ушел, а отправился в Павильон Алого Лотоса… и тут вошел он.

В глазах Ши Мэя вспыхнуло мерцающее пламя.

— В то время я уже контролировал паразита, но мысли и чувства Тасянь-Цзюня все еще принадлежали ему и не были мне подвластны. Нельзя было допустить, чтобы он обнаружил меня, поэтому я не ушел, а спрятался там.

От гнева и невероятного чувства омерзения Чу Ваньнин содрогнулся всем телом.

Ши Мэй сел рядом и медленно провел своими тонкими длинными пальцами по его груди:

— Ты ведь понимаешь?

Его голос чуть охрип, в глазах появился намек на похотливый блеск.

Кончики пальцев медленно скользили все ниже и, остановившись на животе Чу Ваньнина, принялись развязывать пояс.

— Всю ночь ты покорно лежал под ним, а когда он намазал тебя своим любовным зельем, ты так самозабвенно кричал, так распутно… так возбуждающе… настолько потрясающе, — глаза Ши Мэя покраснели от вожделения, — что после две жизни я жил со страстной жаждой.

Чу Ваньнин почувствовал невыносимое унижение. Мало того, что совмещение воспоминаний двух жизней нанесло ему огромный урон, так еще от укуса золотой змеи его тело обессилело настолько, что сил хватило лишь на то, чтобы сквозь зубы процедить:

— Ши Минцзин, ты, блядина, отвали от меня!

Ши Мэй рассмеялся в ответ:

— Просто переспим разочек. Зачем же так злиться. Для тебя это не впервой, ты ведь уже спал со своим учеником. Может, перестанешь притворяться добродетельным?

— Пошел вон!

— Лежать на животе и обслуживать одного ученика или двух — какая разница? — спокойно и не спеша протянул Ши Мэй. — Я совсем не против, так почему бы тебе не получить удовольствие? Может, мои навыки в этом деле окажутся не хуже, чем у него?

— Пошел…

Не успел он договорить, как со стороны дверного проема донесся бесстрастный голос:

— Пошел нахуй отсюда!

Словно громом пораженный, Чу Ваньнин резко вскинул голову, чтобы взглянуть в сторону непонятно когда открывшейся каменной двери. Напротив света, все еще скрытый тенью наполовину открытой двери тайной комнаты, стоял высокий мужчина с длинным черным мечом в руках. Отличающаяся величественной осанкой внушительная фигура этого человека буквально излучала холодную мощь и опасность.

Ши Мэй прищурился:

— Это ты?.. Так быстро?

Окутанный леденящим холодом, тяжелыми шагами внутрь зашел человек, от облика которого веяло холодом и одиночеством. В этот момент огонь в лампе заколыхался, выхватив из сумрака его черные облегающие доспехи и накинутый сверху черный походный плащ. Сейчас уже можно было ясно рассмотреть его внешность. Стройные длинные ноги обуты в плотно облегающие икры военные сапоги, на тонкой талии пояс, украшенный серебряной пряжкой в виде головы дракона, на поясе серебряный футляр для тайного оружия[254.2], на запястьях наручи с острыми шипами, на руках похожие на чешую дракона черные латные перчатки.

И, наконец, несомненно выделяющееся своей мужественной красотой лицо, дерзость и героический дух которого перехлестывали через край… это был Тасянь-Цзюнь!

Тело Наступающего на бессмертных Императора источало могильный холод, смешанный с запахом крови и смерти. Его бледные щеки все еще были испачканы свежей кровью, словно он только что вернулся с поля боя.

Напоминающими штык-ножи черными глазами он уставился на двух людей на кровати. Точнее, он всего лишь мельком взглянул на Чу Ваньнина, после чего с холодным блеском в глазах в упор воззрился на Ши Мэя.

— Убирайся!

Увидев, что он вошел в комнату, Ши Мэй сначала придал лицу безразлично-отстраненное выражение, а затем выпрямился и медленно поднялся.

— Люди, которых я просил тебя убить в Гуюэе, все мертвы?

— Не хватило времени, чтобы получить удовольствие от кровавой резни, — подойдя к ним, Тасянь-Цзюнь прикусил белыми идеально-ровными зубами край окровавленной перчатки и, стянув ее, бросил на стол. Взглянув на Ши Мэя, с нескрываемой угрозой в голосе он надменно процедил. — Знай свое место. Под рукой этого достопочтенного ты не более, чем одна из жаждущих отмщения скорбящих душ.

Потемнев лицом, униженный Ши Мэй попытался ответить:

— Для начала сам уясни, с кем разговариваешь.

— Все, что этому достопочтенному нужно уяснить, доволен ли он сам или нет, — с холодным сарказмом парировал император. — Ты ошибся кроватью, слезай.

— С каких это пор ты смеешь мне указывать[254.3]?

— Этот достопочтенный всегда так делал, — с угрозой в голосе произнес Тасянь-Цзюнь.

Похоже, Ши Мэй разозлился не на шутку: гнев в его глазах мерцал словно змеиная чешуя:

— Я твой хозяин!

— И что с того? Гора Цзяо принадлежит этому достопочтенному, как и человек на этой кровати, — на этот раз Тасянь-Цзюнь не только с презрением взглянул на Ши Минцзина, но и растянул губы в насмешливой ухмылке. — Хозяин, будьте так любезны свалить отсюда.

Пока не желавшие уступать друг другу Тасянь-Цзюнь и Ши Минцзин перебрасывались словами и колкостями