— Нет, Томас. Нам не с руки терять людей сейчас. Впереди у нас самое главное, то, что потребует всех сил. Тогда каждый человек понадобится. Господь с ними, с этими упрямыми кокимбосами — мы уходим!

А у Тарапаки испанец, до икоты перепуганный встречей с еретиками вот так, нос к носу, вдруг, посреди мирного поля, — объяснил им, трясясь от страха, что тут уж очень сухо. Все лето дует южный ветер и дождя не бывает. Вообще! А у самого берега часто бывают туманы. И поскольку зимой они чаще, и зима здесь теплая, кто-то лет десять назад додумался сеять пшеницу два раза в год и на самом морском берегу, прямо у кромки прибоя! И ничего, кое-какой урожай бывает: сам-три, сам-четыре, редко когда более. Да более и не надо: мука из этой пшеницы слабая, легко солодеет. На четыре месяца после уборки зимнего урожая хватит, да на два — летнего, а на полгода казна выдаст…

Продолжая поиски источника свежей воды, англичане высадились чуть севернее этой самой Тарапаки. И нашли тропу, неизвестно откуда и куда идущую, по которой богато одетый испанец гнал караван из восьми лам. Каждый из этих безгорбых американских верблюдов (Флетчер упрямо называл лам «перуанскими баранами», твердя, что верблюд горбом-то и знаменит, и значит, сочетание «безгорбый верблюд» есть такой же нонсенс, как «благочестивый богохульник», и употребляться не должно!) нес вьюк из двух небольших мешков. Когда караван остановили и в эти мешки залезли — оказалось, что в каждом ровно по полсотни фунтов чистого серебра! Уже освидетельствованного и клейменого пробирной палатой города Потоси! «Мы не могли допустить, чтобы испанский джентльмен — как-никак, благородная особа! — превратился в погонщика. Поэтому, не дожидаясь просьб с его стороны, мы сами предложили свои услуги и стали подгонять перуанских баранов. Но так как сей испанский джентльмен не смог толком объяснить нам дорогу — нам пришлось взять на себя и выбор пути. А вскоре после того, как мы с ним расстались, мы, с нашим новым багажом, оказались около своих лодок». Так описал конец этого эпизода преподобный Флетчер.

4 февраля Дрейк увидел небольшое селение на берегу. Пересев на пинассу, Дрейк направился туда с командой в дюжину моряков. Эти охотники на что угодно стали почти постоянным персоналом подобных вылазок. Федор был среди них. Замечу кстати, что, с тех пор как «Золотая лань» осталась в одиночестве, на корабле образовался некоторый переизбыток командного состава и несколько офицеров, как и все кандидаты в офицеры, перешли — кто охотно, кто повинуясь приказу — в ряды матросов. Федор вновь стал старшим матросом, но если обстоятельства того требовали, не отказывался принять командование.

В селении англичане отыскали только двоих, кое-как говорящих на европейских языках (включая и испанский!): мертвецки пьяного испанского чиновника — сборщика податей, да корсиканца средних лет и неопределенных занятий. В ту пору остров Корсика был провинцией Генуи. Генуя же, вернейшая союзница, «спонсор» империи Филиппа Второго и ее щупальце в восточной части Средиземноморья, была формально независимой республикой и в состав Испании не входила. Короче, от этого корсиканца крепко попахивало секретной службой. При нем был чисто стиранный мешок с тремя тысячами серебряных монет перуанской чеканки и семь лам. Дрейк оставил в селении пьяного чиновника — тот был настолько нетрезв, что не представлял опасности. Все равно не смог бы объяснить, кто тут был, сколько их и вообще был ли кто или примерещился.

Иное дело корсиканец: малый он был, судя по виду, сообразительный и даже пронырливый. Неизвестно, что он заметил и насколько профессионально мог рассказать о виденном испанским властям. «Малый не промах. Безопаснее будет, ежели он недельку поплавает с нами. Объест ненамного, тощий. К тому же кормить его будем его же ламами. Пускай прокатится за счет королевы Англии!» — миролюбиво сказал Том Муни.

Итак, все признаки говорили и даже криком кричали о том, что страна сказочных сокровищ — вот она! Что люди Дрейка уже вступили в ее благословенные пределы! И что экспедиция, похоже, действительно принесет те баснословные барыши, обещанием которых адмирал и соблазнил пайщиков своего предприятия. Уж Ее Величество, знамо дело, шиллинга так просто не даст, а поди ж ты, на тысячу фунтов раскошелилась…

2

То, что едва ли не у каждого встречного было с собою целое состояние, объяснялось тем, что «Золотая лань» добралась до тех портов, откуда перевозили драгоценные металлы, добытые вдали от побережья, на местных рудниках, в столицу вице-королевства Перу Лиму для последующей отправки в метрополию…

6 февраля «Золотая лань» подошла к городу Арика (полтораста лет тому назад — один из крупнейших городов Боливии, после Тихоокеанской войны 1879-1883 годов выхода к морю не имеющей, а сейчас — «свободная экономическая зона» на самом севере Чили). При не изменившейся сухости климата долина Арики показалась англичанам дивным оазисом и самым плодоносным местом всего тихоокеанского побережья Нового Света. Всеми необходимыми продуктами город в достатке снабжался из плодородной и красивой долины, уходящей от гавани на север…

В гавани Арики стояли два торговых барка. На них Дрейк обнаружил сорок больших, двадцатифунтовых, слитков серебра. «Чтобы помочь испанцам, пришлось нам забрать и эту ношу», — с неизменным юмором сообщает в своих записках преподобный Флетчер.

Тем временем испанцы опомнились и ударили в набат. Но было уже поздно! Дрейк уже перегрузил с барков все ценное, а главное — все запасы пресной воды, что имелись у испанцев! Торопясь, Дрейк изменил своим принципам: не стал выводить барки из гавани для перегрузки и ушел из Арики, не удостоив сбежавшихся Ополченцев стычки с еретиками — высаживаться грабить город не стал.

— Облегчили обывателей на восемьсот фунтов серебра, ну и довольно с них. Не бог весть кто — эти арикианцы, или как там они себя обзывают, чтоб я еще порох тратил, обеспечивая лучшим из них местечки в раю! — сказал адмирал.

От Арики берег пошел, наконец, в полном соответствии с картой барселонских ученых, на северо-запад. За ужином Дрейк шутливо сказал португальскому кормчему: «Вот видите, дом Нуньеш: наша замечательная карта снова начала работать. Из чего я заключаю, что составлена она на основании данных мореплавателей, к югу от Арики не бывавших, а долготу неспособных измерять даже с ошибками. Согласны?»

Дом Нуньеш согласился, но предположил, что вина тут не столько картографов, сколько заказчиков. Дрейк не стал уточнять, что, собственно, имеется в виду…

Постепенно берег стал забирать все круче к западу.

У городка Мольендо увидели и задержали два испанских корабля. Сначала взялись потрошить тот, что выглядел более ухоженным. Но трюмы его оказались пусты! Тогда допросили капитана. Тот сообщил, что его уже загрузили необработанным золотом и таким же серебром из близлежащих рудников Арекипы и Токепалы, но тут явился гонец из Арики с сообщением о нападении англичан — и за два часа до появления в здешних водах «Золотой лани» корабль полностью разгрузили, драгоценные металлы спрятали в тайнике — он не знает, где этот тайник находится, — и стали готовиться к обороне.

— Этак они еще в тыл ударят, если мы надолго здесь застрянем! — сказал озабоченно адмирал и послал команду в десять человек под началом мистера Худа с задачей: быстренько обследовать и, если найдется хоть что-нибудь стоящее, разгрузить второй корабль. Он оказался гружен полотном. «Ну что ж, тоже вещь нелишняя», — рассудили англичане и прихватили с собою столько полотна, сколько успели перекидать за час…