Он подтащил к себе руку по грязи, взглянул на нее. Пошевелил пальцем, затем другим. Они все еще действовали. Это уже кое-что. А эти порезы на костяшках, откуда они взялись?

Ах да, правильно. Это следы от зубов Кресимира.

Таниэля поставили на ноги. Он пошатнулся и едва не упал. Ему приподняли руки и связали запястья крепкой веревкой.

– Затяните сильнее, – приказал кто-то. – Какое-то время он там пробудет еще живым.

Где это «там»?

Руки Таниэля подняли еще выше над головой. Он почувствовал, как натянулась веревка, а затем охранники отступили. Ноги не держали Таниэля, но он не падал.

– Раз-два, взяли!

Его подняли над землей, тело дернулось.

– Раз-два, взяли!

Таниэля охватила паника. Он повернул голову и посмотрел себе под ноги, но там не было ничего, кроме воздуха. Тогда он взглянул вверх.

Он висел на крюке, прибитом к огромному столбу. Множество людей тянули веревки, чтобы поднять столб вертикально.

В памяти Таниэля мгновенно всплыл образ Жулен, распятой на столбе посреди кезанского лагеря, с отрубленными кистями рук.

Его стошнило прямо на собственную одежду.

– Раз-два, взяли!

Чтобы установить столб, солдатам потребовалось немало времени. Спина Таниэля наконец коснулась дерева, а ноги попытались отыскать опору на столбе. Но не нашли.

Он висел лицом к адроанскому лагерю. В свете восходящего солнца видел, как солдаты собрались возле позиций, указывая на него и переговариваясь. Несколько офицеров смотрели в подзорные трубы. Пороховой маг закрыл глаза, не в силах вынести эти взгляды. Он думал, что поведет этих людей к победе, а теперь висит здесь у всех на виду.

Таниэль должен предупредить их. Что произнес Кресимир вчера вечером? Он собирался сжечь адроанскую армию и Михали вместе с ней.

Рядом раздался скрежещущий звук. Низкий и хриплый, он казался смутно знакомым. Наконец Таниэль догадался: кто-то смеется.

– Два Выстрела, – произнес чей-то голос.

Таниэль повернул голову.

Почти вплотную к нему стоял другой столб. Должно быть, ночью его переместили ближе к линии фронта. И на нем все еще висела Жулен, с обрубками рук, сложенных в жутком подобии молитвенного жеста.

– Не ожидала увидеть тебя здесь.

Таниэль отвел взгляд от предвечной.

– Тебе не нравится мой голос? Два месяца мне не давали воды. – Она замолчала и откашлялась. Затем послышался долгий, скрипучий смех. – Неспособность умереть иногда создает проблемы.

Снова кашель, а затем опять смех.

Таниэль закрыл глаза, надеясь, что она замолчит.

– Ты еще неплохо выглядишь, – не унималась Жулен. – Посмотри на меня. Кресимир долго истязал меня, прежде чем повесить здесь. Интересно, почему он не поступил так же и с тобой? Не волнуйся. Несколько недель – и ты будешь как новенький. А вот я – нет, мне никогда не исцелиться. Кресимир позаботился об этом. В последнее время я не смотрелась в зеркало. Скажи, ты еще видишь этот очаровательный шрам на моей щеке?

Неужели она сошла с ума, провисев так долго на столбе и не имея возможности умереть? Руки Таниэля уже начинали болеть под тяжестью тела. И будут болеть все сильнее. Наконец он повернул голову, чтобы взглянуть на Жулен.

Она была отвратительна. Почти все волосы выпали. Кожа, когда-то казавшаяся молодой и упругой, теперь потрескалась, словно старые перчатки. Лицу досталось больше всего – ей отрезали кончик носа и выбили почти все зубы. Она усмехнулась, словно поняла, что он мог сейчас подумать.

В ее глазах горело безумие.

– Он очарователен, как всегда, – проговорил Таниэль.

Он посмотрел на свои руки, связанные в запястьях. Узлы врезались в кожу все сильнее. Таниэль попытался подтянуть ноги, но быстро сдался, застонав то ли от боли, то ли от ярости.

– Боль не уйдет, – подсказала Жулен. – Даже через месяцы. Даже когда руки онемеют, она все еще будет пульсировать в глубине тела. – Предвечная медленно повернула голову в сторону, и мучительная гримаса промелькнула на ее лице. – Если переносить вес с одной руки на другую, думаю, тебе станет немного легче.

Таниэль закрыл глаза. Как долго он продержится? Что, если он будет жить еще много месяцев, наблюдая, как пылает его страна, не в силах ничем ей помочь?

Он увидел, что от адроанского лагеря к кезанским позициям скачет всадник с развевающимся над ним белым флагом.

Сигнал к перемирию? Или предатель Хиланска наконец-то убедил Генеральный штаб сдаться?

Таниэль отчаянно забился. Он должен вырваться из этой веревки.

* * *

Халону Тамас отыскал в подвале мукомольной фабрики, в старом зернохранилище. Это было единственное укромное место во всем здании. Ноздри щекотал аромат высушенной пшеницы.

Он постучал о косяк открытой двери, и Халона подняла голову. Дворецкий Рупер тут же очутился рядом, но остановился, увидев Тамаса.

– Вы погубили моего младшего брата, – произнесла Халона.

Тамас знал, что это несправедливо, он не виноват. Сабон понимал, чем рискует, становясь солдатом фельдмаршала. Но Тамас также понимал, что переубедить Халону почти невозможно.

– Мне нужна твоя помощь.

– Ступайте в бездну! Убирайтесь!

– Халона…

Тамас шагнул вперед.

Рупер встал между ними, закрывая собой хозяйку. Тамас, прищурившись, взглянул на дворецкого.

– Халона, мне нужно попасть в дом губернатора. Я собираюсь убить человека, виновного в смерти моей жены и твоего брата.

Рупер подошел еще ближе, едва не упираясь грудью в грудь Тамаса.

– Моя госпожа сказала, чтобы вы ушли, сэр.

Халона подняла руку:

– Рупер, все в порядке.

Она вытерла глаза носовым платком, но не сразу опустила его, будто просила дать ей время подумать.

– Рупер, покажите Тамасу потайной ход в особняк.

– Вы уверены, госпожа?

– Да.

Тамас шагнул назад, отодвигаясь от дворецкого.

– Спасибо, Халли.

– Тамас, убейте этого мерзавца. Заставьте его страдать. – Она тяжело вздохнула и добавила: – Но я не хочу вас больше видеть.

– Понимаю.

Тамас вышел из здания. Влора, закутанная в плащ, ждала его под дождем. Приветствуя Тамаса, она приподняла шляпу, и вода полилась на ее одежду. Девушка наклонилась, чтобы взять ружье, и фельдмаршал разглядел под ее плащом синий мундир и пистолет на бедре.

– Олем отправился назад?

Она кивнула.

– Где остальные?