Решил поехать домой, хотя и предчувствовал, что не увижу больше ни свою улицу, ни наш одиннадцатиэтажный дом, ни толстуху с ее шпицами.

К остановке тихо подплыл современный красавец-трамвай, неизменно пробуждавший во мне чувство гордости за цивилизацию. Комфортабельное, вместительное, чистое и очень быстрое транспортное средство.

Вошел и сел на первое попавшееся свободное сидение.

Моим соседом оказался странный человек в темновишневом пальто и вязаной шапочке. На ногах его были кожаные туфли, пожалуй, слишком элегантные для Марцана. Тоже можно было сказать и о квадратных очках в темно-вишневой оправе и о перчатках. В правой руке он держал палочку с конусом электрически посверкивающей сахарной ваты, а в левой — серебряное ведерко со льдом, из которого выглядывало золотое горлышко бутылки. Кристалл?

Я отвел глаза от соседа и задумался о своих делах… но через несколько мгновений опять посмотрел на вишневого господина. Сахарной ваты в его руке уже не было — неужели съел? И ведерко отсутствовало. Зато он держал в руках два наполненных до половины узких бокала… один из них он протягивал мне.

— Прошу тебя, Гарри, тебе стоит выпить это. Полегчает.

— Почему вы зовете меня Гарри?

— Потому что так тебя на самом деле зовут.

— Гарри? Гарри кто? Неужели инфантильный Поттер? Трудно представить себе персонажа мерзее! Или Гарри Жестокий, английский пират, или Гарри Кровавый, знаменитый борец с монстрами… Грязный Гарри с пистолетом? Гарри-ангел или Гарри-кусок-дерьма?

— Выбирай сам, меня это не касается.

— Откуда вы меня знаете?

— Мы давно знакомы.

— Я вас не помню!

— Так написано в сценарии, потому и не помнишь.

— В каком сценарии?

— Меня не уполномочивали все тебе объяснять. Я должен предложить тебе бокал шампанского, а ты должен выпить и сказать: «Баснословно!»

— Ладно, давайте рюмку.

Я выпил и произнес то, что он хотел. Жидкость в бокале заслуживала похвалы. Удивительно приятный вкус.

Издалека послышались жидкие аплодисменты. Какой-то нахал крикнул с галерки: «А мне не предложите рюмочку? Похвалю по-царски».

На этот выкрик мой сосед отреагировал так: «Выпивка и закуски — после второго антракта, ваше величество. Извольте потерпеть».

А мне сказал: «Так-то лучше, Гарри! Ага… что у нас тут дальше? Да, да, как я мог забыть…»

Сосед легонько тряхнул головой и все вокруг нас изменилось.

Мы все еще ехали в трамвае, одни… остальные пассажиры исчезли.

Трамвай наш покинул знакомый мне мир и мчался куда-то через пустое пространство.

— Куда это мы едем… или летим?

— Мы стоим на месте, это мир вокруг нас летит, летит назад. Через несколько секунд — посадка на Марсе.

Сосед еще раз тряхнул головой… и вот… мы оба уже бредем по красной планете. В серебристых скафандрах… Месим пыль. И переговариваемся друг с другом по радио.

— Вот уж действительно — баснословно. На кой черт вы меня сюда притащили? Что у вас в сценарии — борьба за выживание, поиск ушедших цивилизаций или сражение с роботами?

— Всего понемножку. Вон, посмотри…

Впереди нас сверкала разноцветными огнями громадная футуристическая постройка.

— Это что?

— Чудесное место. Нордринг. Перекресток миров…

— Понятно. Это наша цель?

— В настоящий момент — да. Тебя там ждут.

— Кто меня тут может ждать?

— Не прибедняйся, ты человек известный. Если не ошибаюсь, предпоследняя твоя новелла называлась «Марсианские ликоподы». Так вот, ее прочитали, сочли небезынтересной и… материализовали и оживили все описанные тобой персонажи. В естественном, так сказать, окружении. Тебя ждут для того, чтобы ты сам… выпустил их на волю, перерезал ленточку.

— Простите, но моя книжонка — это всего лишь ужастик, легкое, развлекательное чтиво. Почти что пародия. В какую больную голову пришла мысль материализовать летающих электрических угрей и гигантских демодексов? К тому же существующих только в воображении моих героев, сходящих с ума от радиоактивного излучения.

— Именно, именно, в твоем тексте действуют не только электрические угри, но и астронавты, ученые, специалисты по паранормальным явлениям. Мужчины и женщины. Милые персонажи, надо отдать тебе должное.

— Да, но это условные, упрощенные до функции характеры, облегченные литературные конструкции. Ничего общего не имеющие с живыми людьми. В финале они сами превращаются в чудовищ.

— Не собираюсь вступать с тобой в литературоведческие споры. Вот и двери в шлюз. Входи, не стесняйся. Все, что ты встретишь в этом здании — придумал ты сам. Не забывай об этом! Живи своей мечтой, как завещали древние. А я удаляюсь, адьё, терпеть не могу эти командировки!

Он исчез, а я подошел ко вторым дверям… не дверям, а высоким тяжелым воротам с рельефными изображениями распятых обезьян на левой и правой створках.

Из-за ворот доносились яростное рычание, жалобный визг, чавканье и хруст разгрызаемых мощными челюстями костей.

Ворота медленно открылись, и я шагнул в неизвестность.

Терпеть не могу рейсы с промежуточной посадкой.

Тебе хочется поскорее домой, в Берлин, к жене и детям… которых, впрочем, нет и не будет, а ты, тихо проклиная все на свете, летишь в Мюнхен или во Франкфурт. Двигатели мерно урчат, внутренняя обшивка салона неприятно трясется. Того и гляди треснет, и все полетит в тартарары.

Или, еще хуже — алюминиевая птица тащит тебя зачем-то в Прагу’ или Варшаву. И ты сидишь в ней, как заключенный в камере, и поневоле содействуешь потеплению нашей отравленной выхлопными газами планеты. Теряешь драгоценное время, тратишь непонятно на что жизнь.

Какой позор для столицы Германии — не иметь собственной интернациональной воздушной гавани. Строящийся уже 14 лет Вилли-Брандт-Аэропорт — давно стал не только индикатором немецкой коррупции, безответственности и лицемерия, но и символом постепенного превращения Германии в страну третьего мира. Непонятно, будет ли он вообще когда-нибудь открыт.

И в этот раз… Я возвращался в Берлин из Стамбула. В мыслях уже нежился в ванне, курил сигару и листал книгу Лавкрафта.

При посадке в самолет, коротенький Боинг 737, узнал, что летим мы не в Берлин, а в Братиславу. На тебе! Черт бы ее побрал, эту столицу недавно отделившейся от Чехии Словакии. Зачем подняли железный занавес? Пусть бы себе висел. Идиоты!

Бежать в кассу, менять билет, ругаться — не было охоты. Потому что я был опустошен и измучен. После долгих и бессмысленных переговоров с техническим руководством дочернего предприятия нашей фирмы.