Фёдор пробормотал:

– Травка зеленеет, солнышко блестит… Хорошо! И откуда эта херня взялась?

Было понятно, что Исмагилов имеет в виду.

Фёдор снял шлем и, взъерошив лохматые чёрные волосы, подставил лицо солнцу – и стоял, закрыв глаза. Гончаров с «максимом» на плече с улыбкой посмотрел на бывшего водителя БТРа.

– Вот, жили люди, – продолжал Исмагилов, перестав жмуриться и оглядываясь по сторонам, – хозяйство имели, всё ухоженное. Одно слово – Европа! А включилась какая-то ерунда – и нормальная жизнь закончилась.

– Да была ли она тут у них такая вот спокойная? – хмыкнул майор.

Фёдор пожал плечами, а в кустах смачно пустил ветры Домашников.

– Вот-вот, – продолжал майор, – помнишь, что Петя говорил? О том, какие демонстрации разных религиозных экстремистов проходили в Лондоне, и всё такое? А то, что мы там только что увидели, а? Не на пустом же месте это всё сейчас происходит!

Исмагилов кивнул:

– Всё верно, но только это в большом городе так. В больших городах всегда всякая грязь бродила, а на селе – насущная работа. Я не про спившихся козлов говорю, каких в наших деревнях всегда было вагон и маленькая тележка, а про нормальных мужиков. Там не до глупостей, если хочешь хозяйство иметь: надо землю пахать, за скотиной ухаживать. Корове же или овце нет разницы, какие политические взгляды у её хозяина. Жизнь – это хлеб, мясо и молоко, а всякие Библии, Кораны или уставы партий – дело двадцатое. Учения разные придумывают и народ мутят всякие проходимцы, кто себя хлебом халявским уже обеспечил или только ещё халявы урвать хочет. А ты народу дай земли, домик собственный, коровку – и наплевать ему будет на разные религиозные и политические дрязги. Ведь ты посмотри, Саша, где такие проблемы существовали? Только, где народ жил плохо!

Гончаров покачал головой: он редко слышал, чтобы Фёдор выдавал такие длинные рассуждения. Глядя на полуразрушенный, но когда-то явно более чем добротный дом, майор заметил:

– Вот в этой самой Европе жили очень неплохо: домики имели, машинки и всё такое. А проблемы были и раньше, до Катастрофы.

Исмагилов хмыкнул:

– Наверное, были, не спорю. Да только это уже от другой крайности: от дури и с жиру, как говорится, их проблемы.

– Тоже верно, – кивнул майор. – Но не всё так просто.

В кустах снова от души закряхтел Пётр. Гончаров усмехнулся:

– Ну, Петька по полной программе оттягивается!

Они посмеялись.

– Пока там Петя облегчается, пойду я дом посмотрю, – сказал Фёдор. – Интересно же!

– Оружие возьми, на всякий случай, – посоветовал Гончаров.

– Да тут тихо, а пистолет-то у меня есть, – махнул рукой Исмагилов.

Он прошёлся вдоль стены домика, увитой местами сгоревшим при пожаре плющом, и повернул на угол, туда, где располагались хозяйственные постройки.

Гончаров обогнул стоявший на лужайке гравилёт и, осторожно ступая, вышел на проезд, который вёл от группы домиков к просёлку, если его можно было так здесь назвать. У обочины ржавел пыльный остов мини-вэна, с которого давно сняли колёса и вообще всё, что можно снять. В обе стороны на дороге, покрытой несколько потрескавшимся, но всё ещё очень приличным асфальтом, не было видно ни души – лишь дрожал над ней хорошо прогретый воздух.

Гончаров посмотрел ещё раз на местность через систему оптического слежения костюма и удовлетворённо кивнул сам себе: всё спокойно.

«Стоп, – вдруг вспомнил он, – тут же есть система регистрации биологических объектов!»

Открыв заглушку на левом предплечье, он включил соответствующий режим, опустил чёрный щиток и посмотрел вокруг «другими глазами». За ширмой кустов Гончаров увидел силуэт Петра, завершающего своё серьёзное дело, а за домом…

За домом были видны три фигуры! Александр видел их как цветные ореолы, маячившие через схематичное изображение стены здания, но вполне мог узнать голубоватый контур Исмагилова, а вот две другие, отмеченные красным, находились в скрюченных, присевших позах на расстоянии метров десяти от Фёдора. В руках у этих двух фигур угадывались палки.

В следующее мгновение майор понял, что никакие это не палки. Понимая, что просто кричать сейчас – не самый лучший вариант решения проблемы, а вызывать Фёдора по связи поздно, тем более что Исмагилов был без шлема, Александр, не рассуждая, вскинул «максим».

«Ду-ут, ду-ут!» – протукало с противоположной стороны дома, и Гончаров увидел, как фигура Фёдора повалилась на землю, одновременно тускнея спектром красок.

С ужасом осознавая, что значит это изменение красок в поле обзора шлема, майор, выкрикивая проклятия, нажал на спуск.

Беззвучные выстрелы прошили дом, оставляя тем не менее совершенно круглые пробоины в когда-то отштукатуренных стенах: ветхий материал не выдерживал гравиударов. Две радужные фигуры, которые уже встали из-за укрытия, свалились на землю, и их ореолы сразу погасли. Бросив быстрый взгляд из стороны в сторону и увидев только распластавшегося на земле явно живого по цвету красок Домашникова, Гончаров побежал на задний двор усадьбы.

Прямо за домом стоял невысокий, мало пострадавший за годы лихолетья сарай, а перед его распахнутыми воротами на заросшей травкой земле лежал Фёдор. Шлем его валялся немного в стороне.

Больше никого не было видно, но майор помнил по примерному расположению фигур, что те, в кого стрелял он, должны скрываться у самых ворот.

«Аура» Фёдора исчезла с поля обзора шлема окончательно, но даже просто по внешним признакам Александр видел, что помочь другу уже невозможно: пули попали прямо в неприкрытую голову.

Ещё раз взглянув вокруг, Гончаров убедился, что больше живых человеческих фигур нигде не видно. У самых ворот внутри сарая лежали те, кто стрелял в Исмагилова. Сначала майор с вполне естественным предубеждением подумал, что это исламисты, но вряд ли у извращённых последователей пророка Мохаммеда могли иметься такие типично англосаксонские морды.

Одеты люди, точнее – трупы, были в замызганные куртки военного образца и такие же грязные штаны. На голове одного красовалась каска, которая не слетела только благодаря ремешку под подбородком. Второй носил бейсболку неопределённого цвета, на материале которой выступал жирный ободок от давно не мытых волос. Рядом валялось оружие: знакомая Гончарову бельгийская автоматическая винтовка или, возможно, её английский аналог, и какое-то помповое ружьё.

Выстрелы гравистрела, пробив и стены дома, и сарай, вырвали из обоих тел куски кровавого мяса. Сгустки гравитационного поля, проходя через преграды, несколько теряли фокусировку, поэтому неизвестных бандитов они достигли расширенными пучками. Одному, тому, что находился дальше, практически оторвало обе ноги, и бандит плавал в луже крови. У второго из развороченного живота вывалились измочаленные внутренности, от которых исходил зловонный запах каловых масс.