Заметив выбитую то ли птицей, то ли шальной пулей секцию окна, Хардести поспешил нырнуть за нее и оказался в узком, плохо освещенном коридоре, в дальнем конце которого виднелась спиральная лесенка. Поднявшись по ней до самого верха, он увидел в маленькой, похожей на часовенку комнатке запертую с другой стороны железную дверь.

Не зная, как открыть замок, Хардести решил выбить дверь плечом.

В это самое время сидевший на своей укромной, расположенной между стальными балками лежанке Питер Лейк занимался чтением бюллетеня «Полис газетт» за ноябрь 1910 года.

Без удивления, но и не без известного удовольствия он рассматривал портреты угрюмых вандалов и задумчивых жуликов, не сознавая того, что некогда он был лично знаком едва ли не с каждым из них. Со страниц бюллетеня на него взирали Джеймс Кейси, Чарльз Мейсон, Доктор Лонг и Джозеф Льюис, лица которых казались ему на удивление знакомыми. Почему, к примеру, его так тронула старая фотография карманника Уильяма Джонсона?

Поразившись мудрому, грустному взгляду Уильяма Джонсона, Питер Лейк хотел было открыть бюллетень на той самой странице, где был дан его собственный портрет, как тут услышал, что кто-то изо всех сил барабанит по железной двери. «Полис газетт», птицей выпорхнув из его рук, упал в пыль обложкой вверх.

Питера Лейка привезли в полицию незадолго до истории в Дельмонико, за которую он мог бы схлопотать немалый срок, и на всякий случай избили там до полусмерти. После того как он привел свою одежду в порядок, его усадили на стул и сфотографировали. В тот самый момент, когда вспыхнула вспышка фотографа, из-за стены раздался истошный крик, и потому на лице его отразилось сострадание к несчастной жертве полицейского произвола.

Питер Лейк напрочь забыл о существовании дверцы, которая вела на крышу вокзала. Он озадаченно замер и перевел включавший свет звезд рубильник в старое положение, однако звезды почему-то и не думали гаснуть. Ему не оставалось ничего иного, как только забраться по стальным балкам под самую крышу и залечь на одном из ее стропил в ожидании неприятеля. Примерно через полчаса после очередного удара Хардести изогнутая дверь распахнулась. Пошатываясь от усталости, он зашел на чердак и, схватившись за одну из стоек, принялся озираться по сторонам. Выждав несколько минут, Питер Лейк легко спрыгнул вниз, вновь закрыл дверь и подвел находившегося в полуобморочном состоянии, тяжело дышавшего Хардести к своей лежанке. Наполнив теплой водой пустую банку из-под бараньей тушенки девяностолетней давности, он плеснул ему водой в лицо.

Хардести затряс головой и открыл глаза.

– Ты зачем сюда забрался? – спросил Питер Лейк.

– Я увидел, что ты смотришь вниз из люка, и решил понять, кто ты и как ты сюда попал?

– А что заставило тебя посмотреть вверх? Этого ведь не делает никто!

– Даже не знаю. Когда я увидел зажегшиеся звезды, я уже не мог отвести от них взгляд.

– Ты собирался куда-то ехать?

– Нет.

– Но как ты мог сюда проникнуть? – спросил Питер Лейк с подозрением. – Ты знаком с полицией?

– Я залез по стене, держась за все эти дурацкие резные венки и ленточки.

– Ты что, альпинист?

– Да, – ответил Хардести со вздохом. – Когда-то я действительно…

Он осекся, поняв, что уже видел этого человека у Петипа. В тот же самый момент его узнал и Питер Лейк.

– Кто ты такой? – спросил Питер Лейк дрожащим голосом.

Хардести затряс головой:

– Это не имеет никакого значения. Ты-то кто?

Джексон Мид высвободил разом все резервы и силы, копившиеся им долгие годы, представив совершенно сногсшибательный спектакль, который должен был идти десять дней до Нового года и с началом нового тысячелетия продлиться в бесконечность, поскольку радужный мост должен был стать составной частью жизни горожан.

Он занимался строительным искусством уже не одно столетие и в этом не знал себе равных. Он верил в законы равновесия и гармонии и считал, что строительство нового неизбежно сопровождается разрушением старого, и потому относился к недовольству оппонентов как к чему-то само собой разумеющемуся. Он уважительно относился к противникам и никогда не пытался расправляться с ними, понимая, что правы и они и, будь ситуация иной, он также мог бы оказаться в их рядах. Впрочем, поскольку он по-прежнему хотел изменить мир, ему часто приходилось бороться с оппозицией. Он любил повторять, что любой настоящий строитель знаком с правилами ведения войны.

Джексон Мид почти столетие готовился к проведению боевых действий, которые он собирался завершить за десять дней, и генералами его невольно стали Сесил Мейчер и преподобный Мутфаул, прекрасно подходившие для этой работы.

В день зимнего солнцестояния к Сэнди-Хук подошла целая армада гигантских судов, разом усмиривших своей неимоверной тяжестью океанские воды. С их палуб начали выгружать машины и материалы. Над заливом с ревом кружили сотни помигивавших сигнальными огнями тяжелых вертолетов, несших под своими изогнутыми, словно у стрекоз, телами Грузы, многократно превышавшие их собственный вес.

Когда вертолеты спускались вниз, земля сотрясалась и все живое замирало, парализованное чудовищным стрекотом. Эти изящные и огромные, как аэробусы, вертолеты, которые могли вращаться вокруг любой оси и занимать любое положение, то и дело сновали меж строительными площадками и судами.

Стоявшее на Гудзоне судно Джексона Мида распахнуло огромные грузовые люки, открыв многоуровневое нутро, которое можно было разглядеть не только со льда, но и с берега. На каждом уровне – а их насчитывалось около пятнадцати – существовала собственная система дорог, и по ним потекли тягачи, тянувшие за собой вереницы прицепов.

Над судном выросли огромные – в двадцать этажей высотой – прозрачные башни, залитые желтоватым светом. Работа продолжалась день и ночь. Через день-другой на строительной площадке выросло около полусотни тяжелых бетонных редутов. На их верхних площадках тут же появились какие-то машины, доставлявшиеся туда при помощи вертолетов с кораблей и с железнодорожных составов, которые после разгрузки переносились вертолетами на запасные пути, чтобы не мешать подходу все новых и новых составов.

На этих бетонных основаниях были установлены литые блоки с их изящными стальными фермами. Небо наполнилось вертолетами, перевозившими разноцветные двигатели, огромные конструкции из прозрачного силикона, круглые яркие шары, похожие на маленькие солнца, древние и загадочные приспособления, напоминавшие своим видом огромную линзу Пристли или телескоп Гершеля, пульсирующие кристаллические спирали, казавшиеся остывшими двойниками маленьких солнц, и многокилометровые кабельные бухты.

Изумленные зрители не успели перевести дух, как вертолеты подняли с одного из кораблей совершенно немыслимую конструкцию. Стратегия Джексона Мида состояла в постепенном наращивании темпов работы и, соответственно, в усилении впечатления, производимого ею на посторонних. Он хотел лишить их равновесия, шокировать, сбить с толку, ослепить, чтобы они не могли помешать строительству моста, который, впрочем, являлся изящной и достаточно хрупкой конструкцией.