Великая княгиня Ольга Александровна, сестра Николая II, напрасно понадеялась на крепость столичного банковского сейфа. Уже в Крыму она узнала, что пришедшие к власти большевики конфисковали содержимое несгораемого шкафа в октябре 1917 года. Её старшей сестре, великой княгине Ксении Александровне, повезло больше. Та успела захватить в Крым почти все свои украшения, но зато потом, оказавшись за границей и нуждаясь в деньгах, она доверила их продажу ловкому мошеннику и осталась в результате ни с чем.[996] Драгоценности же из знаменитого спасенного ларца после смерти их матери-императрицы попали при таинственных обстоятельствах келейной распродажи в руки к членам английской королевской семьи.[997]

В послефевральские дни разграбили многие частные коллекции во дворцах и особняках Петрограда. Вывоз произведений искусства и антиквариата, в том числе и множества ювелирных произведений, их владельцами за границу вызвал к жизни образование в марте 1917 года по инициативе Алексея Максимовича Горького Комиссии по делам искусств при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов, опубликовавшей знаменитое воззвание к гражданам России:

«Граждане, старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство. Теперь оно принадлежит всему народу Берегите это наследство, – это воплощение духовной силы вашей и предков ваших Помните, что всё это почва, на которой вырастает наше новое народное искусство». А когда летом 1917 года в США возникла специальная корпорация для вывоза из России художественных ценностей, А.М. Горький предупреждал: «Американское предприятие – грозит нашей стране великим опустошением, оно выносит из России массу прекрасных вещей, историческая и художественная ценность которых выше всяких миллионов»[998].

Пришедшие же к власти в результате Октябрьской революции большевики считали произведения ювелирного искусства никому не нужными побрякушками, забывая или даже не догадываясь, что те украшают как самих людей, так и их быт, и что недаром в самом слове «ювелирный» таится французский корень «joie», переводящийся как «радость». Под официально пропагандируемой проповедью пуританского аскетизма, чтобы ничто не «отвлекало» от высоких целей построения нового общества и «нового человека», должного расстаться с «буржуазными» привычками и предрассудками, когда подчас даже чисто вымытые руки без грязи под ногтями, не говоря уже о шляпках и галстуках, ассоциировались с непролетарским происхождением и грозили немалыми неприятностями, на деле скрывалась мысль о подчинении государству неисчислимых богатств не только богатых и зажиточных людей, имущество которых просто отбиралось под лозунгом «Грабь награбленное!», но и о контроле за имущественным положением своих рядовых сограждан и о фактической конфискации всех драгоценных и дорогостоящих материалов и предметов в фонд государства, с целью черпать из этого источника средства на «мировую революцию».

Вначале конфискации коснулись царской семьи, аристократии и богатой буржуазии. Декрет от 13 июля 1918 года «О конфискации имущества низложенного российского императора и членов императорского дома» предусматривал, что всякое их имущество, «в чём бы оно ни заключалось и где бы оно ни находилось», объявлялось достоянием РСФСР и передавалось в основном в ведение Комиссариата внутренних дел, причём «за несообщение в двухнедельный срок сведений о местонахождении имущества» виновные подлежали «ответственности, как за присвоение государственного достояния». Чтобы не было каких-либо судебных исков, опротестовывавших правомерность этого решения, все наследники имущества на территории, контролируемой Совнаркомом, практически через неделю уже перестали существовать…

У расстрелянных в ночь с 16 на 17 июля 1918 года императрицы и её дочерей их убийцы нашли «около полупуда» спрятанных в одежде драгоценностей. Ведь члены царской семьи при отъезде из Царского Села в Сибирь взяли с собой фамильные драгоценности. Еще в Тобольске с помощью Александры Теглевой, нянюшки великих княжон, аккуратно сшили попарно несколько лифчиков, поместив внутрь положенные в вату различные украшения. Только в одном из таких корсетов поместилось почти 4,5 фунта драгоценностей супруги Николая II. Часть усыпанных самоцветами вещей зашили в шляпы царских дочерей между подкладкой и бархатом. Уезжая в Екатеринбург, великие княжны надели под блузки много жемчугов, а костюмы девушек украсили крупные бриллианты, замаскированные под пуговицы. Осенью 1919 года Яков Юровский доставил в Москву как драгоценности, снятые с тел казнённых без суда и следствия членов царской семьи, так и те, что нашли в Перми при разборе их вещей «до чёрного белья включительно». Позже, работая в Гохране, убийца последнего русского царя узнал одну из жемчужных ниток императрицы Александры Феодоровны, оценённую в 600 000 золотых рублей.[999]

В последнее время в результате публикации некоторых, ранее хранившихся в режиме строгой секретности архивных документов на свет выходит то, что доселе тщательно скрывалось. Под видом заботы о произведениях искусства и лозунгом «Сохранить народное достояние!» скрывался другой, о котором знали лишь доверенные лица: «Собрать, сохранить, реализовать!».

Уже в 1918 году пошли повальные конфискации ювелирных вещей и предметов антиквариата, проводимые через Чрезвычайную комиссию петроградской Художественной комиссией по охране памятников искусства и старины, причём «за доставление сведений о местонахождении благородных металлов и изделий из них установлена в пользу осведомителей премия в размере 5 % с общей суммы стоимости их». Обысками затронули не только крупные ювелирные дома, но и небольшие мастерские золотых и серебряных дел мастеров, куда обычно являлись опоясанные пулемётными лентами революционные матросы и изымали всё, что походило на золото, серебро и драгоценные камни, отмечая крестиками лишь количество взятого, так как редко бывали грамотны.[1000] За границу потёк тонкий, но непрерывный ручеёк эмиссаров, контрабандою пересекавших границу с небольшим количеством занимающих мало места, зато таких дорогих ювелирных изделий и камней для передачи нужным людям средств на раздувание «мировой революции».

Отсутствию угрызений совести, что по существу культурное достояние страны уходит за рубеж, способствовала во многом идеологическая селекция культуры «по классовому признаку», бывшая следствием ленинской теории двух культур и разделявшая её на нужную пролетариату и враждебную пролетариату классово чуждую «буржуазную, черносотенно-монархическую и реакционно-клерикальную», а поэтому относящиеся к ней творения, в отличие от первой, можно было уничтожать и тем более продавать, чтобы выручить за них средства на развитие пролетарского государства. В феврале 1919 года по предложению А.М. Горького и наркома торговли и промышленности Л.Б. Красина в Петрограде создали специальную Экспертную комиссию, в чью задачу входили отбор и оценка национализированных предметов непосредственно с целью реализации их за границей.