Для изделий этой фирмы также характерна иллюзорная имитация в серебре фактуры дерева, ткани и прочих материалов. Поэтому составленная пара рюмок для яиц походила на небольшое яичко, словно оплетённое сеточкой из луба.[977] Особенной популярностью пользовались чарочки-«перевёртыши», делаемые в виде различных военных головных уборов.

В 1874 году праздновалось столетие лейб-гвардии гусарского полка, и Любавину поручили изготовить как для офицеров, так и для императора целую партию небольших серебряных сосудов для застольных возлияний. Каждая чарочка в миниатюре повторяла форменную шапку гусара-гвардейца, причём чеканщики настолько точно смогли передать фактуру меха, узорчатой ткани и перьев султана, что не верилось в то, что всё выполнено из металла.[978] Кстати, подобную посуду для крепких напитков молодёжь любила использовать для своеобразных состязаний, соревнуясь, кто больше выпьет «аршинами». Мера отнюдь не маленькая, тогдашний аршин соответствовал 71,12 современным сантиметрам. Чарочки офицерского полкового собрания, наполненные соответствующим крепким напитком, аккуратно выстраивали в ряд, а затем повесы приступали к делу: кто осушит самую длинную цепочку из сих министаканчиков, тот и становился победителем (см. рис. 55 цветной вклейки).

Поскольку в обществе издавна царил обычай непременно осушать чару хмельного зелья в честь победы, то даже сделанный фирмой Александра Венедиктовича Любавина памятный приз за успех в коннозаводстве выглядит старинным кубком, чьи форма и декор тщательно скопированы с круговых заздравных чаш-братин XVII века (см. рис. 54 вклейки).[979]

Известной фирмой, подтвердившей в 1894[980] и 1912 годах звание придворного поставщика серебряных настольных вещей[981], был торговый дом «И.Е. Морозов». Основатель её, золотых дел мастер Иван Екимович (Евдокимович) Морозов (1825–1885), держал мастерскую, с 1849 года помещавшуюся в доме Фролова на Караванной улице, а затем перекочевавшую в Гостиный двор (помещения 85–87). С фирмой, в основном выпускавшей выдержанные в русском стиле серебряные изделия с эмалями, сотрудничали даже такие крупные мастера, как Андерс-Йохан Сеппянен и Фредрик Тиандер. Оба они приехали из Финляндии и отличались добросовестностью в работе и качеством исполнения порученного.

Андерс-Йохан Сеппянен родился 18 апреля 1822 года в Рандасалми. Совсем молодым он появился в Петербурге, чтобы овладеть престижной профессией. Уже в 1844 году он стал подмастерьем, но только около 1870 года получил статус серебряных дел мастера. Теперь его больше звали на русский манер Андреем Фердинандовичем. В Северной Пальмире мастер дважды женился. Первый брак он заключил 24 апреля 1850 года с Эвой-Катариной Сеппен, 27-летней уроженкой Вильманстранда, а второй – 2 февраля 1871 года с 31-летней Катариной-Вильгельминой Тёрнроос из Бьёрнеборга. В 1873–1908 годах Сеппянен, сам владелец золотой и серебряной мастерской, предпочитал выполнять заказы, регулярно поступающие от фирмы «И.Е. Морозов».[982]

Что же касается Фредрика Тиандера, то он родился 1 сентября 1835 года в Ловизе, в семье тамошнего золотых дел мастера. Фредрик Тиандер-старший заботливо выучил секретам профессии своего сына, мальчуган с ранних лет очень хотел продолжать дело отца. Однако в маленьком городке с заказчиками было туговато. Поиски достойной работы привели в 1860 году молодого талантливого подмастерья в столицу Российской империи. Сравнительно быстро ему удалось стать золотых дел мастером. В 1867–1868 годах переименованный во «Фридриха» Тиандер снимал квартиру № 10 в доме купца Якова Ивановича Никитина на Гороховой, 35.[983] Обустроившись, златокузнец наконец-то смог сочетаться браком с Марией Тобиасдоттер. Дела пошли на лад. В 1898 году Фридрих Тиандер уже держал мастерскую на Мещанской улице, 19, почти исключительно работая на торговый дом, возглавляемый теперь Владимиром Ивановичем Морозовым.[984]

Именно он, после смерти Ивана Екимовича 30 декабря 1885 года, продолжал семейное дело вплоть до 1917 года. Владимир Иванович Морозов, как и отец, числился в купцах 1-й гильдии и так же удостоился звания потомственного почётного гражданина Петербурга. Фирма теперь специализировалась на столовом серебре, поставляемом для Двора, выполняла много ювелирных изделий по заказам Кабинета.[985] Если Владимиру Ивановичу Морозову ещё в 1894 году подтвердили звание поставщика Высочайшего Двора[986] то в 1912 году такой же чести удостоились Мария Ивановна и Сергей Иванович Морозовы за отличного качества серебряные настольные вещи.[987] Три ювелирные лавки на Зеркальной линии Гостиного двора давали неплохой доход, что позволяло Владимиру Ивановичу Морозову помогать землякам, жертвуя немалые суммы в Тверское благотворительное общество, основанное в Петербурге 19 мая 1902 года.[988] Дела семейного предприятия процветали, однако всё было в одночасье разрушено реквизициями и экспроприациями революционных лет.

Почти через полстолетия, в октябре 1965 года, при реконструкции Гостиного двора, в одном из помещений, некогда занимаемых фирмой «В.И. Морозов», бригада строителей неожиданно в кладке стены обнаружила под полом шестнадцать золотых кирпичей весом 128 килограммов, заботливо и, как предполагалось, надёжно припрятанных последним владельцем в хаосе бурных дней революции и Гражданской войны.[989] Находку подоспевшие милиционеры тут же завернули в газеты и, не замедлив, отвезли бруски драгоценного металла на трамвае прямо на Литейный, 4. По действовавшему закону, нашедшим клад полагалась четверть обнаруженных вещей. Отдавать же столь большой кус в частные руки, естественно, категорически не хотелось. Впрочем, и перспектива замены четырёх «кирпичиков» на соответствующие денежные неслыханные суммы отнюдь не прельщала властные органы.