Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Постановлением Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 26 мая 1934 Мандельштам О.Э. был выслан из Москвы в г.Чердынь Воронежской области сроком на 3 года.
Согласно протоколу обыска № 512 от 16 мая 1934 у Мандельштама с места его жительства по адресу: Москва, Нащекинский пер., д. 5, кв. 26 изъяты паспорт № 336920, записи и рукописи на 48 отдельных листах.
На этом же протоколе имеется запись: «Переписка взята в Отдел Уп‹равления› 4 СПО» и неразборчивая подпись
Другие сведения о судьбе этих документов в деле отсутствуют.
На основании изложенного прошу Вашего указания проверить и сообщить, имеются ли в архивах отдела КГБ СССР изъятые у Мандельштама О.Э. в ходе обыска документы и в положительном случае направить их в Следственный отдел КГБ СССР.
Начальник Следственного отдела КГБ СССР, генерал-майор Л.И. Барков
КГБ СССР
Центрально-оперативный архив Баркову
6.08.1987 № 10/ АН–0115
На № 6/3509 от 27.7.87
В Центральном оперативном архиве КГБ СССР дополнительных сведений о судьбе документов, изъятых при обыске у Мандельштама О.Э. 16 мая 1934 г., кроме отраженных в материалах, находящихся в Следственном отделе КГБ СССР, арх‹ивных› угол‹овных› дел № АН-9284 и № Р-13864 не имеется.
Начальник ЦОА, полковник Грищенко Н.К.
На всякий случай – и, очевидно, памятуя о практике своего ведомства в прошлом, – Барков позвонил и в Центральный архив литературы и искусства. Наталья Борисовна Волкова, директор архива, ответила ему 21 августа: «На Ваш устный запрос сообщаем, что в ЦГАЛИ СССР не имеется материалов, изъятых следственными органами у О.Э. Мандельштама в 1934–1938 гг.»[881]
Все эти усилия и выкристаллизовались в поразительной по своей обтекаемости фразе из письма В.И. Андреева к Р.И. Рождественскому от 9 ноября 1987 года: «К сожалению, принятыми мерами розыска установить место нахождения и содержание текста рукописей О.Э. Мандельштама, изъятых при обыске в 1934 году, не представляется возможным»[882].
Но еще за месяц до получения этого письма Рождественский обратился в Верховный суд к Теребилову с письмом, специально посвященным архиву О.М.
СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ СССР
Правление
10 октября 1988
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР
тов. ТЕРЕБИЛОВУ В.И.
Уважаемый Владимир Иванович!
От имени Комиссии по литературному наследию поэта О.Э. Мандельштама обращаюсь к Вам с большой просьбой – дать разрешение ознакомить, если это возможно, ответственного секретаря нашей Комиссии Павла Марковича Поляна (Нерлера) с материалами реабилитационных и следственных дел О.Э. Мандельштама.
Это необходимо для уточнения данных о смерти поэта и других биографических фактов.
С уважением
Секретарь правления Союза писателей СССР
Председатель Комиссии по литнаследию О.Э. Мандельштама Р. Рождественский
Собрание П.М. Нерлера.
Секретарю правления
Союза писателей СССР
Рождественскому Р.И.
Уважаемый Роберт Иванович!
В связи с вашим письмом сообщаю, что Верховный Суд СССР не располагает возможностью ознакомить т. Поляна (Нерлера) с делом О.Э. Мандельштама, так как после рассмотрения протеста оно было 6 ноября 1987 г. возвращено по принадлежности в
Прокуратуру СССР.
Председатель Судебной коллегии по уголовным делам Р.Г. Тихомирнов
Собрание П.М. Нерлера.
Ответ этот свидетельствует об одном – о прямом нежелании органов и суда углубляться в детали: реабилитация получена? – получена! запрос о нахождении архивов исполнен? – исполнен! И нечего вам самим, господа хорошие, сувать нос в это дело, вернее, в эти дела свои носы, нечего вам нас проверять и перепроверять, мы и сами с усами, нас тоже не на помойке нашли, нас и так распирает от своей либеральности – скажите нам громкое спасибо и валите отсюдова!..
А между тем события развивались – и несколько неожиданным для всех образом. По инициативе Виталия Шенталинского в декабре 1988 года была создана Всесоюзная комиссия по литературному наследию репрессированных и погибших писателей при СП СССР («Большом союзе», как его тогда называли). Ее председателем стал председатель «Большого союза» В.В. Карпов, а заместителями председателя – А.В. Жигулин и В.А. Шенталинский[883]. Наверху ее поддерживал и курировал Александр Николаевич Яковлев, давший прокуратуре и КГБ СССР четкие поручения о поиске и о возврате рукописей лиц, репрессированных в годы культа личности[884].
Пробивая в течение целого 1988 года идею такой комиссии, Шенталинский приложил к какому-то из обращений список из тринадцати писательских имен, вопрос о наследии которых общественность волнует больше всего. Компанию О.М. в этом списке составили Бабель, А. Веселый, Воронский, Гумилев, Катаев, Клюев, Кольцов, Пильняк, Приблудный, Святополк-Мирский, Флоренский и Чаянов. И на каком-то этапе, реагируя на поручение секретаря ЦК, Прокуратура обработала этот списочек:
