* * *

На старом складе возле Сучжоухэ работа шла неспешно и методично. Длинные бамбуковые шесты соединялись бумагой и шелком, из них составлялся позвоночник Дракона. Шесты покороче предназначались для того, чтобы нести туловище сказочной твари длиной в сто футов. Никто не болтал. Все подчинялись древним правилам. Дракон постепенно обретал форму.

Репетиция. День пятый

Хотя многими кусками оперы Сказитель остался недоволен, он понимал, что должен позволить актерам сыграть всю пьесу, чтобы они смогли ощутить ее ритм и масштаб. Реквизит, заказанный Резчику, еще не прибыл, но у Сказителя хватало других забот.

Прогон начался успешно, поскольку первой шла сцена, которую они играли уже на протяжении многих лет. Но как только актеры одолели ее, все пошло вкривь и вкось.

Прогон был прерван появлением Конфуцианца во главе целого взвода солдат.

— Играйте! — приказал он. — Вы работаете для народа, а мы народ, так что играйте!

Убийца перекатился по балке стропил. «Нападай сверху, — шелестел в его ушах какой-то древний голос. — Всегда нападай сверху».

— Хорошо, — проговорил Сказитель, — мы вернемся немного назад.

— Не надо. Мы не хотим вам мешать. Продолжайте с того места, где остановились.

— Мы вернемся назад, — повторил Сказитель.

— Давайте же хоть раз доиграем эту проклятую пьесу до конца, прежде чем представить ее публике! — выкрикнул актер, игравший Слугу.

Это чрезвычайно удивило Сказителя, ведь Слуга уже отыграл свою роль и больше не должен был появляться на сцене. А потом он поймал на себе злобный взгляд актера и подумал: «А ведь это ты вызвал Конфуцианца!»

— Я добавляю в пьесу новую сцену, — сказал он.

Среди актеров послышался недовольный ропот. Не обращая на них внимания, Сказитель повернулся к Слуге:

— Вам это понравится, поскольку вы будете находиться в центре новой сцены.

— Вот как? — без особой радости спросил тот.

— Именно. Ваша роль не должна быть настолько примитивной, чтобы вас можно было заменить фонарным столбом. Мы по-новому разыграем сцену вашего убийства Обезьяньим царем. В конце концов, вы ведь главный герой!

Сказитель нередко обходился с актерами довольно круто, но до такой степени — никогда. Он вновь и вновь заставлял прогонять сцену убийства, причем требовал поистине шокирующего реализма. Дважды Слуга ударялся об пол, причем с такой силой, что по старому зданию театра шел гул. И каждый раз Сказитель, стоя в зрительном зале, кричал как одержимый:

— Ненатурально! Неестественно! Ужасно! Брось его по-настоящему! Изо всех сил! Убей его так, чтобы мы поверили! Публика хочет этого! Прикончи его для нас!

Максимилиан наблюдал за тем, как драка между Слугой и Обезьяньим царем становится все более правдоподобной и кровавой, пока наконец Слуга не отскочил в сторону и не закричал в сторону зрительного зала:

— Я понял, чего вы добиваетесь! — После чего убежал со сцены.

* * *

Позже, в своем кабинете, Конфуцианец, не сводя глаз со Слуги, спросил:

— Ты в этом уверен?

— Нет, но, как я уже говорил, это выглядит логичным. Объявления о том, что разыскивается рыжеволосый фань куэй, висят на каждом шагу, но вы его до сих пор так и не нашли. Где можно спрятать белого человека в азиатском городе?

Конфуцианец кивнул и улыбнулся. Пока этот человечишка «стучал» на своего собрата-актера, Муравейник постепенно заполнялся водой. Этот план еще много лет назад предлагала вдовствующая императрица. И в то время как воды Хуанпу заливали тоннели, конфуцианцы методично прочесывали город с юга по направлению к Бунду.

«Пока никаких следов рыжего фань куэй не найдено, но это случится скоро, — думал он. — Очень скоро. Фань куэй выведет меня на Убийцу, и, как только найдется Лоа Вэй Фэнь, мне уже ничто не будет угрожать. Ни мне, ни другим конфуцианцам. Тогда я сумею выполнить завет, часто повторяющийся в древних конфуцианских книгах: «Сделайте Китай безопасным для нас, и мы станем в нем править»».

* * *

Резчик смотрел, как в тоннелях поднимается вода, и понимал, что не может сделать ровным счетом ничего, чтобы спасти статую Чэсу Хоя.

«Она сделана из камня, — убеждал он себя. — Даже оставшись здесь, под водой, она уцелеет».

Давление прибывающей воды угрожало пробить стены, размыть землю, поддерживающую каменные плиты. Над Муравейником раскинулся Старый город. Если тоннели разрушатся, он попросту провалится под землю. А потом Резчик понял: Конфуцианцу нет дела до того, что Старый город может погибнуть. Более того, возможно, именно этого он и добивается.

Отбросив печальные и бесплодные мысли, Резчик продолжал трудиться над двумя огромными лицами, которые заказал ему Сказитель. Он закончил работу за считаные минуты до захода солнца в день, предшествующий премьере.

Репетиция. День шестой

Глаза Максимилиана округлились, когда он увидел в своей гримерке Сказителя с костюмом Обезьяньего царя.

— Что это вы задумали? — пролепетал он.

— Пора тебе сменить роль.

— Но ведь я еще не…

— Не освоил роль Крестьянина? Это мягко сказано.

— Тогда — почему?

— Потому что, я думаю, они знают про тебя.

— Откуда?

— Ты наблюдал за актером, исполнявшим роль Обезьяньего царя?

— Не особенно.

— А вот он за тобой наблюдал, причем очень пристально. Ну ладно, хватит болтать. Садись сюда, я сделаю тебе грим Обезьяньего царя.

— А как же тот артист, который исполнял ее раньше?

— Я отпустил его на все утро. Он, похоже, нервничает, все время твердит, что за ним кто-то следит, но у меня сейчас нет времени на подобную чепуху. Давай же садись, и пусть все идет своим чередом.

* * *

Репетицию в тот день проводил ассистент режиссера. Странно начавшись, она становилась все более странной с каждым часом. Актеры не обсуждали отсутствие Слуги, но думал об этом каждый из них. Как и о том, куда подевался Сказитель.

А затем Конфуцианец нанес удар.

С поразительной синхронностью все двери старого театра были заперты, после чего солдаты, не особенно церемонясь, согнали актеров на сцену. Их выстроили в ряд вдоль края сцены и приказали стоять не двигаясь.

В глубине зрительного зала, где всегда царила тьма, Конфуцианец повернулся к стоящему рядом Слуге и спросил:

— Ну?

Помедлив пару секунд, артист бросился к сцене и указал на Крестьянина. Солдаты немедленно стащили беднягу на пол и сорвали с него парик.

Слуга отшатнулся. Что-то было явно не так. Волосы этого человека были черными, как у любого китайца.