Они вернулись в гостиную, где шли приготовления к ужину.

— Все, о чем просили ваше высочество, собрано, — лучась улыбкой, сообщил сэр Томас. — Я потратил на эти вещи сорок один фунт собственных денег, даже больше.

Эта сумма значительно превышала ежегодную ренту, которую он платил за Блетчингли.

Говорить гостям, сколько денег вы потратили на их развлечение, считалось дурным тоном, и Анна почувствовала себя неловко.

Ужин подали отменный: баранина была нежная и вкусная, рыба изысканно приправлена и потушена в сырном соусе. Сэр Томас старался блистать остроумием, и Анна начала расслабляться. Она поймала через стол взгляд Отто и прочла в нем обещание радостей плоти. Но им нужно быть предельно осторожными.

Как обычно, любовная близость оставила обоих неудовлетворенными. Теперь больше, чем когда-либо, Анна страшилась беременности. Королева Мария была бы в высшей степени шокирована.

Пока они лежали, прижавшись друг к другу, и говорили о прошедшем вечере, рука Отто добралась до груди Анны — и замерла.

— Что это? — спросил он и подвел пальцы любимой к привлекшему его внимание месту. Там, под кожей, прощупывался твердый бугорок размером с горошину.

— Может быть, бородавка или прыщ, — сказала Анна. — Он не болит.

— Раньше я его не замечал, — пробормотал Отто.

Она тоже.

Наутро, не вспомнив о неприятном ночном открытии, Анна надела передник и отправилась в отведенную ей в качестве личной кухни прачечную, чтобы разделывать рыбу, которую подадут к столу за обедом. Войдя, она обнаружила там полный разгром. По всему полу и на столе валялись осколки битой посуды.

— Что случилось?! — вскрикнула Анна.

Слуги выглядели такими же потрясенными, как она сама.

— Я не знаю, — сказал герр Шуленбург. — Кажется, кто-то проявил неловкость.

— Да, — хором согласились несколько голосов.

Анна нахмурилась. Неужели месть Кавардену за его жалобы на рубку деревьев продолжалась?

— Уберите это, пожалуйста. Я сообщу о случившемся сэру Томасу.

Каварден, очень хмурый, сам спустился вниз и осмотрел разгромленную кухню.

— Какая непростительная беспечность! — прокричал он. — Никакого уважения к чужой собственности. Эти вещи были приобретены ради визита вашей госпожи, а теперь они безнадежно испорчены. Как я смогу оказать леди Анне достойный прием?

— Все в порядке, сэр Томас, — торопливо проговорила она, радуясь предлогу уехать. — Мы больше не доставим вам хлопот. Я приеду в другой раз.

Каварден набросился на нее:

— А как же деньги, которые я потратил, мадам, и убытки, понесенные из-за беспечности ваших слуг? — Он сделал упор на слове «беспечность».

Анна не могла заплатить ему; денег, как обычно, не было.

— Я очень сожалею о случившемся, — сказала она, испытывая унижение.

— Ну ладно, — помолчав, буркнул Каварден. — Я попрошу компенсацию у Тайного совета.

— Надеюсь, они вам помогут, — ответила Анна и улизнула в свою комнату собираться.

1556 год

Кавардена снова арестовали. Взволнованные придворные Анны столпились в холле послушать облаченного в костюм для верховой езды сэра Джона, который рассказывал госпоже о том, что узнал при дворе:

— Лорд Паджет сказал мне, что Совету стали известны подробности плана протестантов ограбить казну и посадить на трон леди Елизавету. Сэр Томас явно в этом замешан. Он и другие джентльмены собирались перехватывать сокровища, посланные королевой в Испанию королю Филиппу. Один признался, что в числе заговорщиков были члены парламента, которые презирали королеву и ее веру и объявили себя протестантами.

Анна легко могла представить в качестве одного из них сэра Томаса. Как же он безрассуден! Разве ему не известно, что даже архиепископ Кранмер не избежал применения к нему законов против ереси? Его казнили в этом месяце. Анна слышала, что Кранмер держал в огне правую руку, говоря, что сперва наказание должно пасть на нее, так как это она подписала покаяние, от которого он позже отрекся.

Анна радовалась, что живет в Дартфорде. Здесь она чувствовала себя в относительной безопасности. Если Совет заподозрит ее в слишком близких связях с Каварденом и его друзьями-еретиками, отсюда было легче морем бежать из Англии.

Следом пришла новость об освобождении сэра Томаса. Его отпустили под залог в четыре тысячи фунтов с обещанием снова предстать перед Советом в ноябре. Значит, он оставался под подозрением.

Анна надеялась, что Каварден сумеет оправдаться. Она опасалась, как бы ее судьбу не связали с ним, а покидать Англию ей не хотелось. Эта страна и ее жители полюбились Анне, несмотря на все перенесенные тяготы, так же как жизнь, которую она вела в своих прекрасных домах в окружении самых дорогих ей людей.

Иоганну исполнилось двадцать пять лет, это был высокий светловолосый мужчина с мягким характером и добрым сердцем. Анна обожала его и часто задумывалась, не догадывается ли он, что значит для нее гораздо больше, чем мог бы значить любой самый преданный слуга. Больше всего на свете ей хотелось рассказать Иоганну, что она его мать, и открыто излить на него всю ту любовь, которую она так старательно таила.

Что могло теперь дать ей Клеве? Почти ничего. Вильгельм странным образом процветал там, руководимый и направляемый императором: строил крепости и украшал дворцы, чем заработал себе прозвище Вильгельм Богатый. Он был весь погружен в заботы о своей жене и растущем семействе. Эмили вела жизнь старой девы и, казалось, утратила всю свою юношескую живость, если ее письма хоть насколько-то верно отражали действительность. Из них Анна узнавала, что ее сестра проводит непомерное количество времени в спорах с Вильгельмом. Анне не хотелось попасть в ловушку семейных дрязг. Единственным ее желанием было и дальше вести спокойную и размеренную жизнь, которую она сама для себя создала.

Конец весны принес с собой на корабле из Германии Франца фон Вальдека.

Анна приняла его холодно.

— Я не ожидала увидеть вас здесь снова.

Он прищурил голубые глаза:

— Меня прислал герцог, мадам, в качестве своего эмиссара. Он желает, чтобы вы отстранили от службы Брокгаузенов и… — его глаза переметнулись на Отто, стоявшего за креслом Анны, — и герра фон Вилиха.

Анна пришла в такой ужас, что едва не упала в обморок. Необходимость расстаться с Яспером и Герти сама по себе достаточно ужасна, но потерять Отто! Это было выше ее сил… Она никогда, ни за что не допустит этого.

Анна чувствовала волну негодования, исходившую от самого Отто.

— Позвольте напомнить вам, Франц, — сквозь зубы проговорила она напряженным от злости и страха голосом, — что эти добрые люди верно служили мне много лет. Яспер заслуживает только похвал за усилия, предпринятые им ради сбережения моих средств. И вот, нарушив лад и покой в моем доме в прошлом и возложив непомерно большие надежды на наше кровное родство, за что, напомню, вас отозвали в Клеве, вы являетесь сюда и требуете, чтобы я избавилась от них. Что ж, заявляю вам здесь и сейчас: я этого не сделаю! А теперь идите.