«Знаешь, мне кажется, что можно поступить умнее, — продолжалголос. — Разумнее было бы признать ничью. Понимаю, звучит неприятно, но радитвоего же блага хочу высказать свои соображения, Норми. Если бы штурвал сейчаснаходился в моих руках, я сию секунду повернул бы его в противоположную сторонуи вернулся туда, откуда пришел. Потому что здесь все неправильно. Тут всеперепутано так, что сам черт ногу сломит. Не знаю, что это за место на самомделе, но чувствую— чистейшей воды ловушка, И если ты сделаешь опрометчивый шаги дверь западни захлопнется, у тебя возникнет гораздо больше поводов длябеспокойства, чем разболтавшаяся челюсть или маска, которая не желаетотдираться от лица. Почему бы тебе не плюнуть на все и не отправиться восвояси?Проверить — вдруг удается вернуться назад в ее комнату? Может, лучше так исделать и дождаться ее там?»

«Ты забываешь про них, папочка, — возразил голосу Норман.Его до глубины души потрясла настойчивость отцовского монолога, однако он нехотел признаться себе в этом. — Спустя какое-то время туда заявятся копы: и мнене сдобровать. Они изрешетят меня прежде, чем успею уловить запах ее духов. Аеще она послала меня… Я не уйду, потому что она превратилась в проститутку. Этовидно даже по ее манере речи.»

«Да наплюй ты на ее манеру речи идиот! — взорвался отцовскийголос. — Если она испортилась, брось ее, и пусть догнивает на земле вкупе сосвоими подружками! Может, еще не поздно отойти от вулкана на достаточноерасстояние, чтобы выброс распаленной лавы не угодил тебе в лицо».

Сам того не желая, он задумался над отцовскими доводами, азатем поднял взгляд и прочел надпись, высеченную на камне над входом в храм.

«ЖЕНЩИНА КРАДУЩАЯ КРЕДИТНУЮ КАРТОЧКУ МУЖА, НЕ ИМЕЕТ ПРАВА НАЖИЗНЬ».

Сомнения рассеялись. Он не станет больше слушать скулежпапочки, только и умеющего, что щупать детские гениталии. Норман вошел в зевдверного проема и углубился в темноту храма. Темно… но не настолько, чтобыничего не видеть. Через узкие окна внутрь прорывались мощные, словно состоящиеиз серебристых блестящих пылинок, лунные лучи: освещая развалюху, пугающепохожую на церковь в Обрейвилле, которую боготворили Роуз и ее родственники. Ойзашагал по сугробам шуршащих мертвых листьев, а когда стая летучих мышей списком закружила над головой, едва не цепляя Нормана крыльями, хлопнул в ладошии отмахнулся от них?

— Пошли вон, сучьи выродки.

Пройдя через дверь справа от алтаря и оказавшись намаленьком крыльце с противоположной стороны храма, Норман увидел повисший наколючем кусте обрывок материи. Наклонился, снял лоскут и поднес к глазам.Слабый лунный свет мешал

рассмотреть его, но показалось, что ткань красного илирозового цвета. Разве на ней было что-то красное? Помнится, она была в джинсах,впрочем, он не поручился бы. Все смешалось и перепуталось. Даже если и джинсы —сняла же она куртку, которую одолжил ей дружок-сосунок, и бельишко, возможно…

За спиной у него раздался шорох, напоминающий трепетаниесигнального флажка на ветру. Норман повернулся, и коричневая летучая мышьвцепилась в его лицо, припав отвратительным ртом и хлопая крыльями по щекам.

При первом же звуке рука невольно опустилась к рукояткепистолета. Теперь же он медленно разжал пальцы, схватил зверька и скомкал его,смял, чувствуя, как хрустнули крылья. Занес руку над головой и встряхнуллетучую мышь с такой силой, что ее тельце лопнуло, и вывалившиеся внутренностиупали на носки его ботинок.

— Нечего было лезть ко мне, паскуда, — заявил он летучеймыши, зашвыривая останки в темноту храма.

— С летучими мышами ты расправляешься запросто, Норман.

Господи Боже, до чего же близко — как будто из-за плеча! Онповернулся так круто, что потерял равновесие и едва не свалился с каменногокрыльца.

Начинавшаяся у храма тропинка шла под уклон, спускаясь кручью, и на половине пути среди деревьев, мертвее которых не нашлось бы ничегово всем мире, стояла его маленькая прекрасная бродячая Роза — вот так вотпросто стояла себе в лунном свете и смотрела на него. Три лихорадочные мыслиодна за другой пронеслись в его голове. Во-первых, прежние джинсы, если таковыена ней имелись, сменило иное одеяние-подобие мини-платья, самое подходящееместо которому на бале-маскараде в приюте для идиотов. Во-вторых, она изменилаприческу: стала блондинкой, и волосы не обрамляли ее лица, как раньше.

В-третьих, она красива.

— С летучими мышами и женщинами воюешь, — произнесла оналедяным тоном. — Кажется, на большее ты не годишься, верно? Мне даже почти жальтебя, Норман. Ты всего-навсего карикатура на мужчину. Ты ведь не мужчина насамом деле. И эта глупая маска, которую ты натянул, не сделает тебя им.

— Я УБЬЮ ТЕБЯ, СУКА! — прорычал Норман, спрыгивая соступенек, и припустился вниз по тропинке к тому месту, где она стояла; рогатаятень послушно последовала за ним, бесшумно скользя по мертвой траве.

3

Секунду-другую она не двигалась, прикованная к земле, содеревеневшими мышцами во всем теле, а он мчался к ней, приближался, издаваяпод отвратительной маской торжествующий вопль. Справиться с оцепенением помогей лишь образ теннисной ракетки, которой он ее изнасиловал, вызванный всознании, как Рози заподозрила, верной подругой, миссисПрактичность-Благоразумие, — теннисной ракетки с окровавленной ручкой.

Тогда она резко повернулась — на мгновение подол дзатавзметнулся, как юбка танцующей цыганки, — и побежала к ручью.

«Камни, Рози… если ты упадешь в эту воду…»

Но она не упадет. Она ведь на самом деле Рози, РозиНастоящая, и ей под силу очень многое. Нет, не сорвется, не соскользнет скамней, если не позволит себе думать о последствиях такого падения. Волнарезкого одуряющего запаха ударила ей в лицо, вызвав слезы на глазах… и ротснова наполнился слюной от невыносимой жажды. Рози подняла левую руку, зажаланоздри фалангами согнутых указательного и среднего пальцев и прыгнула сразу навторой камешек, с него на четвертый — и выскочила на противоположный берег. Легко.Легче, чем думалось. Так она считала до тех пор, пока не поскользнулась натраве. Рози упала, растянувшись во весь рост, и тело ее медленно поползло назадк черной воде.

4

Норман увидел ее падение и разразился смехом. Кажется, онасейчас промокнет.

«Не волнуйся, Роуз, — подумал он. — Я не дам тебе утонуть. Ятебя выужу из воды, а потом задам жару, чтобы подсохла. О да, можешь несомневаться».

Однако она справилась и вскочила на ноги, бросив короткийпанический взгляд через плечо в его сторону… но, похоже, глядела не на него —посмотрела на ручей. Когда Рози поднималась, перед его взором мелькнулиобнаженные ягодицы — голые, как в тот миг, когда она появилась на свет, — ипроизошло нечто, повергшее его в полное изумление: он почувствовал эрекцию.