Он мотнул головой и схватил вышибалу за горло. Для парня таких габаритов движение получилось на редкость стремительное. Он развернул негра, согнул и взялся за ремень. Ремень лопнул. Тогда верзила просто приложил ладонь к спине боксера и швырнул его через весь зал. Вышибала врезался в дальнюю стену с грохотом, который услышали, должно быть, в Денвере, после чего сполз по стеночке и затих.

– Вот так, – сказал громила. – Давай-ка пропустим по стаканчику.

Мы подошли к бару. Бармен суетливо протер стойку. Клиенты по одному, двое и трое тихонько, по стеночке потянулись к выходу и дальше, вниз по ступенькам. Отступление проходило почти бесшумно.

– Виски-сауэр[29], – заказал здоровяк.

Нам подали виски-сауэр.

– Знаешь, где Бьюла? – бесстрастно спросил здоровяк, неспешно выпивая виски.

– Бьюла, говришь? – запричитал бармен. – Не, давно не видал. Точно. Давно не видал.

– Ты здесь сколько?

– Окло года, наверно. Да, окло года. Точно. Окло…

– И давно этот курятник почернел?

– Что ты говришь?

Верзила опустил на стойку кулак размером с ведро.

– Лет пять назад, не меньше, – вставил я. – И этот парень ничего не знает о белой девушке по имени Бьюла.

Он посмотрел на меня так, словно я только что вылупился из яйца. От виски его нрав, похоже, нисколько не улучшился.

– А тебя, черт возьми, кто просил высовываться?

Я улыбнулся. Широкой, дружелюбной улыбкой.

– Я тот парень, с которым ты сюда пришел. Помнишь?

Он ухмыльнулся в ответ – привычно, белозубо.

– Виски-сауэр, – бросил он бармену. – Да пошевеливайся, вытряхни блох из штанов.

Бармен засуетился, ненавидя нас всеми белками глаз.

Заведение опустело, остались только мы вдвоем да бармен и вышибала у дальней стены. Вышибала застонал и пошевелился. Потом повернулся и тихонько пополз вдоль плинтуса, как муха с оторванным крылом. Верзила оставил его без внимания.

– Здесь все не так, ничего не осталось, – пожаловался он. – Тут была сцена с музыкантами и маленькие комнатки, где можно было развлечься. Тут пела Бьюла. Рыженькая. Клевая девчушка. Мы собирались пожениться, когда на меня повесили одно дело.

Нас уже дожидались еще два стакана.

– Что за дело? – спросил я.

– А где, по-твоему, я проторчал эти восемь лет?

– В каком-нибудь не больно людном месте.

– Точно. – Он ткнул себя в грудь пальцем размером с бейсбольную биту. – Стив Скалла. Про Грейт-Бенд в Канзасе слыхал? Моя работа. Сорок кусков взял. Там меня и повязали. Я был… Эй?

Вышибала добрался до задней двери и упал в нее. Щелкнул замок.

– Куда она ведет? – Большой посмотрел на бармена.

– Э-э… тама офис миста Монтгомери, сэр. Он босс. У него там офис…

– Может, он что-то знает, – сказал большой, вытер губы ирландским флагом и аккуратно вернул его в карман. – И лучше б ему без выпендрежа. Еще два сауэра.

Он прошел через зал к карточному столу. Замок задержал его на секунду, потом от панели отвалился кусок, он переступил порог, и дверь захлопнулась.

В заведении стало очень тихо. Я взглянул на бармена и быстро заговорил:

– Парень крутой. И если разойдется, его не остановишь. Да ты и сам видел. Ищет свою бывшую пассию, которая работала здесь раньше, когда здесь белые собирались. У тебя тут артиллерия найдется?

– Я думал, ты с ним, – засомневался бармен.

– Пришлось. Ничего не мог поделать. Он меня затащил. Летать над домами как-то не хотелось.

– Да уж. У меня тут дробовик.

Бармен, похоже, еще не избавился от сомнений. Он наклонился, чтобы достать что-то из-под стойки, но вдруг замер в сомнительной позе и выкатив глаза. За закрытой дверью в задней части заведения что-то глухо хлопнуло. Может, дверца стукнула. Может, пушка пальнула. Хлопнуло только раз. Никаких других звуков не последовало.

Ждать, гадая, что же там случилось, пришлось долго. Мысли лезли разные, и все нехорошие.

Дверь наконец открылась, и громила стремительно шагнул в зал. Армейский «кольт» сорок пятого калибра выглядел в его руке детской игрушкой. Быстрый взгляд скользнул по комнате. На напрягшемся лице нервная усмешка. Глядя на него в этот момент, любой бы поверил, что этот человек может в одиночку забрать сорок кусков из грейт-бендовского банка.

Зал он пересек стремительно и почти бесшумно – и это при таких-то габаритах.

– Поднимись, ниггер!

Бармен медленно выпрямился – лицо серое, пустые руки вытянуты вверх. Большой проверил меня. Отступил от стойки.

– Мистер Монтгомери тоже не знал, где Бьюла. Пытался говорить со мной этим. – Он помахал пистолетом. – Пока, шпана. Не скучай.

И ушел, быстро и бесшумно сбежав по ступенькам.

Я забежал за стойку и схватил обрез, что лежал там на полке. Не для того, чтобы палить вслед Стиву Скалле. Этим пусть занимаются другие. Просто не хотел, чтобы бармен воспользовался им против меня. Потом прошел в заднюю дверь.

Вышибала лежал на полу в коридорчике с ножом в руке. В отключке. Я перешагнул через него, забрал нож и толкнул дверь с надписью «Офис».

Мистер Монтгомери был на месте, за небольшим поцарапанным столом, рядом с наполовину заколоченным окном. Только сидел он сложившись, как перочинный ножик или дверная петля. Правая рука повисла у выдвинутого ящика. Пистолет, должно быть, взялся оттуда. На бумаге осталось масляное пятно.

Идея оказалась не самая лучшая, но чего-то похитрее ждать от него уже не приходилось.

Пока я ожидал полицию, ничего больше не случилось. К тому времени, когда явились копы, бармен и вышибала смотались. Я заперся в кабинете с мистером Монтгомери и дробовиком. На всякий случай.

Дело попало к лейтенанту Хайни – сухощавому тормозному зануде с длинными желтыми пальцами, которые он держал на коленях все время, что мы разговаривали в его закутке в управлении. Рубашка под жестким старомодным воротничком была заштопана. С виду – бедный, обиженный на жизнь и честный.

Прошел час или чуть больше. Они уже знали о Стиве Скалле все, что можно было узнать из полицейских архивов. И даже раздобыли его фотографию десятилетней давности, на которой безбровое лицо напоминало французскую булочку. Единственное, чего они не знали, – это где искать его сейчас.

– Шесть футов шесть с половиной дюймов, – говорил Хайни. – Двести шестьдесят четыре фунта[30]. Парень с такими габаритами далеко уйти не может, тем более в таких шмотках. А почему вы его не взяли?