class="p1">Собрав волю в кулак, оборотень пополз прочь, волоча на ноге серебряную кандалу. Повезло, что охотники не додумались закрепить капкан цепью или магией на месте.

Серебреный дух расплывался по телу, проникал в каждую жилу, тянул, вытягивал силу, травил плоть, студил волчью кровь в венах. Находясь на грани обморока, Реми полз прочь от помеченной на картах охотников ловушки.

Вперёд. Давай. Ещё. Ещё. Ну же. Ползи. Вперёд, не переставая, мысленно твердил себе оборотень, пытаясь поддерживать сознание в этом мире. Не может всё так глупо кончиться. Угодить в капкан из серебра. Как можно быть таким идиотом? В глазах темно. Я даже не вижу куда ползу. Неужели я теперь умру?

Преодолев расстояние в пару дюжин метров, Реми свалился без чувств.

Где-то далеко, за пределами бытия, раздался слабый тихий голос, произнеся простое «Сынок, ты как?». Родители? вспышкой озарилась последняя мысль и потухла. Тьма полностью завладела сознанием…

… пронзая черноту и беспамятство, в нос ударил едкий запах трав. Горькая полынь, терпкий чистотел, кислая стрекучая крапива смешивались, соединяясь забористым амбре. Реми попытался открыть глаза: веки, будто налитые свинцом, подались с неописуемым трудом. Сфокусировать зрение стоило титанических усилий. И всё же парень разглядел деревянный потолок, изъеденный жуками-короедами, пучки трав, связки чеснока и тряпки, тряпки, тряпки. На досках, заменяющих полки, вставленных между горизонтальных брёвен стен избы, стояли в причудливом порядке разнообразные баночки, шкатулки, коробочки, упаковочки. В каждой что-то хранилось, оборотень в этом не сомневался.

Попытка повернуть голову не увенчалась успехом, Реми обуял приступ слабости и тошноты. На тихий стон оборотня подала голос хозяйка склада баночек и тряпочек.

– Очухался, сынок? Знала же я, что не зря тебя в лесу подобрала. – Голос с едва заметной хрипотцой, скорее всего, принадлежал женщине, может, старушке. Земское наречие звучало непривычно резко.

Реми был очень благодарен, когда хозяйка сама подошла к его постели и склонилась, проверяя температуру своей обветренной ладонью. Оборотень не смог определить возраст женщины. Она выглядела лет на сорок, когда свет падал вскользь, или на семьдесят, когда тени залегали под глазами, выделяя глубокие морщины. В шерстяных, вязаных накидках терялся фасон платья, но грудь не обвисла, как у старухи. Волосы светлыми клочками выбивались из-под косынки; лицо, когда-то бывшее красивым, сейчас увядало, покрываясь цепью морщинок, которые в зависимости от эмоций женщины разглаживались, либо покрывали сетью всё лицо, превращая его в маску старухи. Глаза хранили мудрость веков. Реми потерялся в них, определяя возраст незнакомки.

– Кто… – еле выдавил из себя убийца, но сил закончить фразу не было.

– Кто ты? Кто я? – переспросила женщина, но потом махнула рукой и отошла к столу. – Пока очухался, на вот, – она подошла с чашкой в руках, над которой клубился травяной запах отвара, – выпей.

Оборотень подозрительно посмотрел на женщину, на чашку, на отвар внутри посуды, поморщился, но выпил. Сил прибавилось, он взял чашку предательски трясущейся рукой. Пока он допивал отвар, бабка возилась с его ногой. Стоило ей снять старую тряпицу, как нога онемела. Но как только женщина положила свежий компресс, Реми почувствовал, как тянет его ногу, словно яд выходил из тела.

– Капкан… нога… – внезапно вспомнил оборотень, но, постаравшись подняться и посмотреть на свою конечность, вновь обессилил и не договорил. Рука упала, и опустошённая чашка с приглушённым стуком покатилась по полу.

– Ток щас вспомнил, – хмыкнула женщина, забирая посуду. – Сняла я твою бирюлину. Эко ты прополз с таким браслетиком дюжину саженей.

Она отошла от раненого и принялась расставлять по местам баночки на столе, попутно протирая столешницу тряпицей и рассказывая о случившемся.

– Пошла я в лес. Думаю, вот сейчас грибочков соберу, сделаю себе грибочков да с картошечкой. Мм. А тут смотрю, лежит ктой-то. Ну, я боязливо подошла да сразу всё поняла. А как на след за тобой посмотрела, так диву далась. Эко волк прополз с серебром в теле такое расстояние. Живучий. Ну и решила помочь. Чего уж, молодой ещё. Жалко стало.

Реми насторожился, бабка знала, что он оборотень. Хотя, подумал убийца, кто бы ещё откинулся от серебра? Наверно даже младенец догадался бы. Но ведь в ноге капкан. Может, я просто кровью истёк?

– Спасибо, – выдавил из себя Реми.

– Надо же, благодарный какой. Ты вот лучше скажи, ты же рождённый, не тупая зверюга, как вообще в краю нашем оказался, да ещё капкан с серебром не приметил? В надгорье же оборотни живут. Там вас приняли. – Хозяйка домика, закончив расставлять баночки, села в кресло-качалку и взяла вязание. Из хитросплетения ниток Реми не догадался, что мастерила женщина.

– Там нет … жития, – с каждым словом речь парню давалась легче. Когда он не напрягал тело, мог спокойно лежать, не болея приступами тошноты и слабости. Нога, попавшая в капкан, сильно тянула, но чувствовать странное напряжение в ней приятнее, чем онемение по всему телу.

– Что за отвар? – решил выяснить оборотень.

– Серебреный дух из тебя изгоняет, – не отрываясь от вязания, сообщила женщина.

– Полынью? – недоумевал юноша.

– Чистотелом, – пояснила хозяйка. – Капкан в ногу глубоко вошел, и ты сильно отравился аргентулом. Так бы и помер там в лесу. Может, дожил бы до прихода охотников, они бы добили. Я тебя пожалела. Ты ж не обращённый, это сразу видно. Тех зверюг не жалко, они без разума совсем. А ты нормальный, да и малой, худющий, ну, я тебя и подобрала. Капкан сняла и теперь чищу тело от серебреного духа. У тебя там листвы в рану забилось, я уж думала гнойник будет. Надеюсь, за помощь ты мною не откушаешь, – весело подмигнула женщина.

Реми проигнорировал последнее замечание. Он не был поклонником человеческого мяса, другое дело с Кеталом за компанию, или когда на грани голодной смерти. Но когда был выбор, оборотень предпочёл бы оленину, а не земку, да ещё старуху. Пытливый ум убийцы, натренированный замечать мелочи, обратил внимание на другое:

– А как донесла меня сюда?

– Спи, давай. Растрепался. – Хазяйка отложила шитье, тень и свет выделили сеть морщин на её лице, превратив в старуху. Она провела рукой перед собой, и Реми сморил сон, внезапный и неуклонный.

Очнувшись во второй раз, оборотень почувствовал себя гораздо лучше. Он смог сесть и внимательно осмотреть дом и свою ногу. Всюду висели длинные занавески из плотной ткани, разделяя дом на зоны: общую с кухней и прихожей, отдельную спальню хозяйки и ещё одну, закрытую, разглядеть которую, не вставая с кровати, парень не мог. Кушетка, на которой лежал Реми, тоже отделялась занавеской, наполовину задёрнутой. Очевидно, этот закуток служил приютом для незваных