Не затрагивая уже общеизвестных нарушений законности Генеральной прокуратурой РФ, допущенных ею в отношении всех лиц, проходивших по этому делу (такие, как постоянные противозаконные угрожающие заявления в печати и по телевидению; издание книги «Кремлевский заговор», которая излагала версию следствия, была выпущена во время следствия и задолго до суда, и многое другое), хочу обратить внимание суда на нарушения, имевшие место только в отношении меня лично.

Первый факт. О полном игнорировании моих ходатайств во всех властных инстанциях РФ по вопросу назначения парламентской комиссии в целях расследования событий августа 1991 года. По этому факту даю показания подробно.

Учитывая, что события августа 1991 года носят политический характер и что они признаны Генеральной прокуратурой преступными, а все обвиняемые, в том числе все основные руководители законодательной и исполнительной власти (кроме Президента СССР), были взяты под стражу, то есть учитывая необычность явления, я с первых дней ареста постоянно настаивал на том, чтобы было назначено парламентское расследование событий.

В связи с этим мною были направлены ходатайства во все основные инстанции: Генеральному прокурору РФ, Верховному Совету РФ, отдельно Председателю Верховного Совета, Президенту России. При этом каждому адресату по этому поводу было направлено несколько ходатайств. И все это делалось через Генеральную прокуратуру РФ, то есть тем порядком, который был установлен в следственном изоляторе.

Для полного представления о сущности моих просьб приведу текст только одного такого обращения к Хасбулатову Р.И. и отдельные фрагменты из писем к другим лицам (копии писем имеются).

Цитирую:

«Обращение к Председателю Верховного Совета РФ Р.И. Хасбулатову от Варенникова В.И., учреждение МВД.

Уважаемый Руслан Имранович! Мои многократные обращения к Вам непосредственно, а также в Верховный Совет Российской Федерации остаются без ответа. Лишь 27 июня 1992 года Генеральный прокурор РФ якобы „по поручению руководства парламента“ разъяснил мне в своей формальной отписке, что комиссия Верховного Совета РФ, о создании которой я длительное время ходатайствую, будто уже существовала и свою работу закончила. Но с кем она работала? Какие цели и задачи ей были поставлены? Как и какие она могла сделать выводы, ни разу не встретившись с каждым подследственным? Никто из обвиняемых не знает и не знал о существовании и тем более о работе такой комиссии. Комиссия же такого типа от Верховного Совета СССР вскоре после своего создания была распущена, не решив поставленной задачи (фактически не приступив к работе).

В связи с этим докладываю.

Первое. В моем ходатайстве изложена просьба создать Комиссию парламента России, которая могла бы расследовать и дать политическую оценку обстоятельств августовских событий. А следствие по факту событий уже проведено прокуратурой, как это и положено.

Второе. Расследование обстоятельств политических и ведение следствия по факту – несомненно, разные, на мой взгляд, действия и разные категории. Следовательно, цели и задачи, а также их масштабы совершенно различны. Следствие по факту должно было вытекать из материалов расследования и политических оценок комиссии (а не из заявлений Горбачева М.С. и его требований). Но этого не произошло по причине и сложившихся в стране обстоятельств, и занятой в то время Прокуратурой РФ позиции.

Третье. В сентябре – октябре 1991 года Прокуратура РФ сделала все, чтобы не было „параллельного (как она выражается) следствия“. Заместитель Генерального прокурора Е. Лисов 26 октября 1991 года в газете „Правда“ заявил, что создание парламентской комиссии продиктовано только одним – желанием депутатов „оказаться в поле зрения общества“. Далее там же Лисов говорит, что в зарубежной практике уголовное дело, если оно возбуждено прокуратурой, расследуется якобы только следственным органом. Но фактически это не так. „Чисто“ уголовное дело – да! Но такого типа, как августовские 1991 года события, то есть политические, наоборот – расследуются и оцениваются только парламентскими комиссиями. Эти же комиссии и далее контролируют ход следствия по факту события.

У нас так не получилось. Но без разбирательства парламентской комиссией вообще невозможны никакие выводы. Невозможно найти истину. Именно только эта комиссия Верховного Совета РФ способна и вправе давать политическую оценку действий высших должностных лиц и органов государства: Президента СССР, вице-президента, Совета Безопасности СССР и других структур президентской власти, а также Совета Федерации, Кабинета министров, КГБ, МО, МВД – до и в ходе августовских 1991 года событий.

Почему у нас к этому вопросу подходят как к рядовому случаю? Невозможно установить конкретные составы преступлений, их субъективную и объективную стороны, степень вины каждого участника, не зная истинных причин и не представляя полной картины заговора (если он вообще существовал). А это можно установить, только обнажив политическую почву, на которой заговор мог появиться, анализируя хотя бы 1990-е годы. Нельзя разорвать причину и следствие. А ведь все причины – именно в социально-политической ситуации, которая сложилась в ходе и в итоге „перестройки“.

Четвертое. В свое время можно было понять ревностное отношение к проведению следствия по августовскому делу со стороны руководства Генеральной прокуратуры РФ. Но то был период поиска и утверждения. А сейчас? Сейчас – непоколебимое служение прокуратуры исполнительной власти – и только! А это может нанести непоправимый ущерб и самой прокуратуре, и законодательной, и особенно судебной власти. Поэтому сегодня нет смысла обвиняемым по августовскому делу возмущаться тем, что следствие явно проведено с обвинительным уклоном и что до суда уже фактически выносится решение – это все объяснимо! Но прокуратура, являясь проводником исполнительной власти, не может, не имеет права давать политические оценки и выступать с политическими обвинениями. А в действительности это делается именно так (выступление Е. Лисова 23 января 1992 года в „Российской газете“). Ведь в таких шагах прокуратуры – не только судьба обвиняемых. В этом – испытание молодой демократии, всей правовой системы, авторитета нашего государства. Неужели мы не способны выкарабкаться из омута „права“ прошлых лет, которое наиболее проявилось в 1937 году?

Сегодня даже в одной из отсталых стран мира – Афганистане, в условиях почти 14-летней кровавой войны объявлена стопроцентная амнистия для всех политических, государственных и военных деятелей. А многие из них даже взяты новым режимом на высокую службу (например, начальник Генерального штаба). И это после 14 лет войны! Сотни тысяч убитых, миллионы беженцев, тысячи разрушенных населенных пунктов!

А у нас? У нас – три неполных дня, и те с парадоксальным итогом: кто был в высших эшелонах законодательной и исполнительной власти, но „хотел якобы захватить эту власть“, оказался в тюрьме, а тот, кто фактически подтолкнул их к таким действиям, спокойно и свободно живет, организовав заранее свой фонд за счет государства, разъезжает по миру, пополняя