Центральная разведывательная группа (ЦРГ) США сообщала со ссылкой на американского посла в Праге Стейнхардта, что чехословацкая делегация в Москве столкнулась с жесткими упреками со стороны Сталина[697]. Чехословацкий источник Стейнхардта сообщил также, что состояние здоровья Сталина «прекрасное» и он выглядит более уверенным в своих силах, чем в 1946 году.

Министр иностранных дел ЧСР Масарик так оценивал в то время советско-чехословацкие отношения: «Советский Союз далек от того, чтобы превращать нас в сателлита. Советский Союз дальновиден и поэтому знает, что наши постоянные и искренние симпатии к нему, которые разделяет весь наш народ, гораздо ценнее, долговечнее и сильнее, чем конъюнктурная и временная привязанность. Чехи и словаки любят Россию издавна, теперь даже больше прежнего»[698].

При этом Масарику приписывали высказывание о том, что он летел в июле 1947 года в Москву министром иностранных дел независимого государства, а возвращался слугой Сталина. Однако публично он сказал следующее: «Рассказывают фантастические истории о том, как нас вызвали в Москву. Но ведь председатель правительства Готвальд согласовал свою поездку в Москву еще за две недели до первого упоминания „плана Маршалла“. Он предложил встретиться со Сталиным и министром иностранных дел Молотовым с тем, чтобы обсудить наши экономические отношения так, как они нам представлялись, т. е. расширить их. Когда мы уже выехали в Москву, стало известно, что Польша отказалась от участия в конференции в Париже, в результате чего мы остались единственным кандидатом к востоку от Рейна, который предполагал участвовать в конференции в Париже».

Готвальд, выступая в Пардубице в начале сентября 1947 года, подчеркнул: «Наша внешняя политика должна быть только политикой славянской солидарности, опирающейся на союз с СССР. Мы были бы рады, если бы в экономическом отношении нам помог Запад. Мы хотим торговать как порядочные торговцы, но мы не продаем нашей самостоятельности и независимости»[699].

Рипка уже позднее, будучи в эмиграции писал: «Чехословацкое правительство изменило свою позицию по отношению к конференции в Париже исходя из собственных соображений, при этом не столько в интересах Советского Союза, сколько, и прежде всего, в интересах собственных»[700].

Формально неучастие в Парижской конференции публично защищали все партии Национального фронта.

Например, центральный орган ЧНСП «Свободне слово» писал 12 июля 1947 года под заголовком «После решения – Почему ЧСР не идет в Париж – По-прежнему верим в сотрудничество всех держав»: «…Вся зарубежная печать и особенно печать западных стран комментирует сегодня сенсационное известие о вчерашнем чрезвычайном заседании чехословацкого правительства и его решении отозвать участие в подгототавливаемой конференции о плане Маршалла. Это наше решение в зарубежных комментариях связывают с московским визитом председателя правительства Готвальда и министра иностранных дел Масарика и говорят о давлении, которому якобы подчинилась наша делегация… Доводы, которые привели Чехословакию к изменению позиции… четко выражены в принятом правительством постановлении… Чехословакия никоим образом не меняет своего отношения к экономической стороне конференции… однако делает выводы из изменившейся политической ситуации, какой она сегодня является, когда не только Советский Союз, но и все славянские государства Центральной и Восточной Европы отказались участвовать в конференции… Само то обстоятельство, что приглашение было принято сначала единогласным решением правительства, то есть и голосами министров-коммунистов, является достаточным доказательством, что речь не могла идти о позиции, нацеленной против наших советских союзников. Но едва лишь – и об этом говорится в правительственном коммюнике – наше участие было истолковано как акт, направленный против дружбы с Советским Союзом, наше правительство сочло нужным сделать вывод из этой новой ситуации и приспособить свою позицию к позиции Советского Союза и других славянских стран… Мы уверены, что… прекратится нынешняя вражда между Западом и Востоком и, что будут вестись переговоры о реконструкции истинно европейской, к которой нельзя подойти без участия Советского Союза»[701].

23 июля 1947 года активный противник коммунистов министр юстиции Дртина (ЧНСП) написал для этой же газеты статью под названием «В интересах Чехословакии»: «Так как наша общественность по-прежнему спорит о том, было ли правильно не участвовать в парижской конференции, считаю необходимым в качестве участника московских переговоров сказать несколько откровенных слов… Чехословакия, верная своим внешнеполитическим традициям, всегда и на любых международных переговорах готова сотрудничать со всеми миролюбивыми народами и государствами… Исходя из этой традиции и было принято первоначальное решение чехословацкого правительства принять приглашение в Париж и не упускать никакой возможности содействовать сближению между европейскими странами и между Западом и Востоком. Чехословацкое правительство отозвало свое участие в Париже только после того, как выяснилось, что в Парижской конференции не будет участвовать ни одно другое славянское государство… и что позиция Чехословакии могла бы быть истолкована как удар против Советского Союза… Таким образом, правильно возникшее впечатление, что чехословацкое правительство изменило свою позицию… под влиянием информации о том, какую позицию занимает Советский Союз, но оно изменило свою позицию по собственным соображениям и не только в интересах Советского Союза, но и в собственных интересах Чехословацкой Республики. Мы не должны забывать под влиянием сегодняшних забот о наших вчерашних заботах, которые могут стать заботами завтрашнего дня… Не будем забывать высказывание президента Бенеша, что Чехословакия находится не между Западом и Востоком, а между Германией и Советским Союзом… Мы даже не думаем скрывать, что в данном конкретном случае наша союзническая верность нам невыгодна. Но любой союз всегда приносит выгоду то одной, то другой стороне… Чехословацкое правительство и ЧСР тем, что не примут участия в парижских переговорах, не отказываются от возможности сотрудничать политически и экономически с другими европейскими государствами, особенно с так называемыми западными странами…»[702]

Масарик, выступая в сентябре 1947 года на второй сессии Генеральной Ассамблеи ООН, отметил тогдашнюю общемировую тенденцию, которой с помощью плана Маршалла пытались противостоять американцы: «Европа определенно повернула влево. Национализация наиболее важных отраслей стала неизбежной программой в Европе сегодняшнего дня. Многие люди в странах, где процветает экономический индивидуализм, могут содрогнуться от того, что я сказал, но я лишь констатирую факт, основанный на историческом развитии и экономических нуждах… С другой стороны, мы не в состоянии понять, как можно предоставлять Германии приоритет в оказании помощи по сравнению со странами, разоренными ею»[703].