— Мало ли что бывает, товарищ старшина. Сначала уходят, потом опять приходят. Такова наша жисть, — глубокомысленно изрек Могилкин и принялся скоблить ногтем цыпленка.

Все, что сказал Могилкин, показалось Сократилину необыкновенно умным и человечным. Ему хотелось обнять Могилкина, поцеловать его и сказать ему, что он очень хороший человек и что он, Сократилин, его очень любит. Но Сократилин почему-то устыдился своей мимолетной нежности и грубовато спросил:

— А долго ли я спал, Могилкин?

— Порядочно. Солнце-то было там. — И Могилкин показал, где раньше было солнце. — А теперь с обратной стороны светит.

— Ого, ничего себе врезал! Часов восемь. А чего ж ты меня не разбудил?!

— А я тоже спал. Как пришли, так и завалился. А Левцов караулил и курчонка щипал. Потом он разбудил меня. Теперь я караулю и курчонка смолю.

— Ясно! — Богдан потянулся, и суставы затрещали так, как будто они были деревянные. — Эх, испить бы!

Оказалось, что Левцов с Могилкиным распорядились и насчет водички. В тени под кустом можжевельника стояло ржавое и измятое до безобразия ведро с водой.

Богдан попил, сполоснул лицо, помочил голову и подсел к огоньку. Могилкин потрошил цыпленка. Ножа у него не было, и он орудовал гвоздем. Где Могилкин нашел гвоздь, Сократилин не стал спрашивать.

— Эх, закурить бы, Роман Степаныч, — сказал Сократилин, совсем не рассчитывая на табак.

— Есть и закурить, товарищ старшина, — степенно ответил Роман Степанович. — Махорочка гродненская «Не переведи дух». — Могилкин вытащил из кармана горсть зеленого самосада. — У Левцова тоже столько.

— Да где же это вы все раздобыли?! — воскликнул Сократилин. С того момента, как проснулся, он только и делал, что удивлялся.

— А там… На хуторе… Мужик дал.

— Какой мужик?

— Такой, как и все. Добрый мужик попался. Каравай хлеба дал. Сала не пожалел.

Могилкин сбегал к танку и принес ковригу хлеба и кусок сала. По цвету и твердости шпик не уступал ольховому полену, и пахло от него свечкой.

— Такого я бы тоже не пожалел, — сказал Сократилин.

— Ужас крепкое — не укусишь. Надо топором или пилой, а ножом не взять. В общем, с салом гиблое дело, — мрачно подтвердил Могилкин.

— И цыпленка он вам тоже дал? — как бы между прочим спросил Богдан.

Вопрос Сократилина насмешил Могилкина.

— Ну да! Дал, как же! Сами пымали там около хутора. — Могилкин с презрением посмотрел на цыпленка. — Был бы курчонок, а то одно недоразумение. Воробей больше. — Он подкинул в огонь сушняка, проткнул цыпленка гвоздем, насадил на палку.

— А соль есть?

— А вон, — Могилкин показал на сало, — поскреби, и будет соль.

— Ты, брат, не пропадешь. Практичный парень. Деревня-матушка таких ребят и производит на свет, — с удовольствием отметил Богдан.

Могилкин коптил на огне цыпленка. Он был так поглощен этим делом, что не замечал, что старшина внимательно разглядывает его уши. Они были бордовые: плотной коркой запеклась на них кровь.

— Ничего себе, — вздохнул Сократилин, опрокинулся на спину, подложил под голову руки. Он смотрел в зеленоватое небо и прислушивался к отдаленному гулу пушечной канонады. Она то затихала, то начинала греметь с еще большей силой. А по гудроновому шоссе катилась на восток немецкая техника. Враг шел уверенно, с песнями, как к себе домой. Богдан Аврамович невесело усмехнулся: — А мы действительно домой — и крадучись, как воры.

Он посмотрел на Могилкина:

— А вы почему вернулись?

Могилкин ответил так, как будто этот вопрос был совершенно излишним:

— Лес кончился. А там, за хутором, деревня и немцев тьма-тьмущая.

— Вы на них напоролись?

— Да нет! Мужик сказал. Он грит: «Днем не пройти — надо ночью». А Левцов грит: «Тогда уж лучше на танке».

Поужинали: съели хлеб с цыпленком и попили сырой водички. Что делать? Пока дождешься глухой ночи, глаза опухнут. Сократилин решил обучить свой «экипаж» стрельбе из пушки. Времени у них было с избытком, и Богдан, пользуясь случаем, прочитал им лекцию не только о пушке, но и о танке.

Левцов с Могилкиным узнали для себя много нового и даже интересного. Например: танк БТ-7 все время, начиная с 1931 года, модернизировался и усовершенствовался. За это время броня его увеличилась на семь миллиметров. Могилкин, закатив под лоб глаза, быстренько подсчитал:

— Каждый год по одному миллиметру.

— Да где ж по миллиметру? Меньше. По ноль целых и семь десятых, — уточнил Левцов. В математике он был явно сильнее Могилкина.

Сообщение Сократилина, что на танке стоит авиационный мотор М-17 V-образной формы, как молотом ударило Могилкина по голове. У него и рот открылся от удивления. Левцов же ничему не удивлялся. Он слушал с таким видом, как будто это все ему не только давно известно, но и давно надоело. В сравнении с Могилкиным он был профессором. И не без оснований. Что имел за своей спиной Могилкин? Четыре класса сельской школы, четыре года работы в МТС прицепщиком на тракторе НАТИ и четыре месяца службы в пехотном полку. Жизненный багаж Ричарда Левцова был значительно тяжелее и солиднее. Восемь с половиной классов средней школы, два года условных за хулиганство и полтора года службы в армии.

— Теперь переходим к огневой силе танка БТ-7, — объявил Сократилин и строго посмотрел на Могилкина. — Товарищ Могилкин, отойдите от матчасти, чтобы всем было видно.

— Чего? — не понял Могилкин.

— Руку убери с казенника пушки, — сказал Богдан, который, совершенно не замечая, держал себя точь-в-точь как преподаватель полковой школы. — Так вот, товарищи курсанты… то бишь, тьфу, — он махнул рукой, — бойцы… Тему о пулемете Дегтярева мы сегодня опустим, поскольку он сломан и никуда не годится. Начнем прямо с пушки. — Богдан постучал по казеннику ольховой палочкой и продолжал. Разумеется, не обошлось без истории. «Экипаж» узнал, что раньше в «бэтэшке» стояла 37-миллиметровая пушка и наводилась она в цель вручную с помощью плечевого упора.

— Теперь стоит сорокапятка с оптическим прицелом и специальными механизмами, — сообщил Богдан и показал эти механизмы. — Вот это колесико с ручкой служит для вертикальной наводки, а это — для горизонтальной. Понятно, товарищ Могилкин?

Слова «горизонтальная» и «вертикальная наводка» для Могилкина были новейшими. Они упоминались в боевом уставе. Могилкин же за четыре месяца службы познакомился только с уставом внутренней службы, и то с разделом: «Права и обязанности дневального». С боевым уставом не успел — война помешала.

Тему о прицеле Сократилин тоже опустил, так как он был сломан, и сразу же перешел к пушке. Сообщение Сократилина, что сорокапятка способна пробивать броню всех капиталистических танков, насмешило Левцова.