– Есть другие сражения, которые стоит с ним вести, – сказал принц. – Это не входит в их число.

Брайс отошла на несколько футов, хотя караульные легко могли слышать каждое слово.

– Он намеренно решил не помогать в расследовании гибели Даники.

– Это могли посчитать вмешательством в имперское расследование, – сказал Хант.

– Отстань, Аталар, – осадил его Рунн.

Рунн хотел взять Брайс за руку, но она отошла.

– Ты принадлежишь нашему двору. Сама знаешь, – сквозь зубы произнес он. – Ты тогда наломала столько дров, что лучше не вспоминать. Ради твоей безопасности король предпочел отгородиться от расследования, а не копать глубже.

– Можно подумать, его когда-то волновала моя безопасность.

– Достаточно волновала, если он велел мне тебя охранять. Но ты взяла себе в компаньоны сексапильного Аталара.

– Король хочет найти Рог для себя, – резко возразила Брайс. – Ко мне это не имеет никакого отношения. – Она махнула в сторону виллы за чугунной оградой. – Иди и скажи этому куску дерьма, что такого я не забуду. Никогда. Ему, конечно, наплевать, но ты все равно скажи.

Тени Рунна застыли вместе с ним, пелериной свисая с плеч.

– Я тебе сочувствую, Брайс. В том, что случилось с Даникой.

– Не смей при мне произносить ее имя, – прошипела Брайс. – Чтобы больше я от тебя этого не слышала.

Даже тени не смогли скрыть болезненную гримасу, промелькнувшую по лицу Рунна.

– Встретимся в квартире, – бросила она Ханту и побежала прочь.

* * *

Надо быть честной с собой: она поступила скверно, не предупредив Ханта о вызове демона. Но не настолько скверно, как ее биологический отец, отказавшийся проводить Мимир-тест.

Домой она не пошла. На полпути к дому Брайс решила где-то остыть. «Белый ворон» был закрыт. Ничего. Подойдет и ее старый любимый бар, где прежде она угощалась крепкой выпивкой.

«Лета» (так назывался бар) была открыта. Отлично, а то ее ногу безжалостно саднило. Вдобавок она стерла ступни, забыв, что даже в туфлях на плоской подошве долго не побегаешь. Брайс сняла их сразу же, едва усевшись на кожаное сиденье табурета у стойки. Ступни уперлись в прохладный медный выступ для ног.

Последний раз она была здесь более двух лет назад. «Лета» ничуть не изменилась. Пол по-прежнему был разрисован черными, серыми и белыми кубами, создававшими иллюзию объема. Колонны из вишневого дерева все так же поднимались, как древесные стволы, упираясь в резной сводчатый потолок. Барная стойка – матовое стекло и черный металл – была воплощением прямых линий и прямых углов.

Пять минут назад Брайс отправила сообщение Юнипере, позвав фавну присоединиться к ней. Ответа пока не пришло. Брайс продолжала ждать, смотря выпуск новостей на большом экране над стойкой. Там снова показывались раскисшие от грязи поля сражений Пангеры. Повсюду валялись груды покореженных бронированных костюмов, напоминавших ломаные игрушки. Поля на мили вокруг были усеяны телами людей и ваниров. Воронье уже пировало на трупах.

Человеческий мальчишка-уборщик остановился и напряженно вперился в экран, следя за картинами бойни. Только окрик бармена заставил его продолжить работу, но Брайс увидела карие глаза уборщика, полные ярости и решимости.

– Что за Хел… – пробормотала она, глотнув виски.

Ощущения не изменились. Ей и сейчас показалось, что она выпила кислоту и теперь та прожигает себе путь в желудок. Именно это ей и требовалось сейчас. Брайс сделала второй глоток.

Рядом с ее стаканчиком невесть откуда появилась бутылка с тоником пурпурного цвета.

– Для твоей ноги, – пояснил Хант, садясь на соседний табурет.

– Ты что, заходил к медведьме? – спросила она, уставившись на стеклянную бутылку.

– Здесь неподалеку есть клиника. Я подумал, что домой ты вернешься еще нескоро.

– Ты правильно подумал, – ответила Брайс, снова глотнув виски.

– Советую сначала выпить тоник, а потом уже доканчивать спиртное.

– Ехидных комментариев по нарушению моего обета трезвости не будет?

Хант подался вперед, сложив крылья:

– Это твой обет. Сама его принимала, сама и отказаться можешь, когда пожелаешь.

Золотые слова. Брайс потянулась к тонику, открыла пробку, хлебнула и поморщилась:

– Похоже на газировку с виноградным сиропом.

– Я попросил ведьму сделать его послаще.

– Это потому, что я такая сладкая? – хлопая ресницами, спросила Брайс. – Да, Аталар?

– Потому что я знал: ты не станешь пить тоник со вкусом протирочного спирта.

– Позволю себе не согласиться, – сказала она, вновь берясь за виски.

Хант подозвал бармена и попросил воды.

– Думаю, ты довольна сегодняшним вечером, – сказал он.

Брайс усмехнулась, сделав очередной глоток виски. Боги, до чего отвратительный вкус! И как раньше она могла хлестать это пойло?

– В высшей степени.

Хант молча пил воду, наблюдая за Брайс.

– Послушай, если ты хочешь напиться вдрызг, я посижу и подожду. Но вначале скажу: есть более конструктивные варианты преодоления жизненных трудностей.

– Спасибо, мамаша-наседка.

– Я серьезно.

Бармен поставил перед ней новую порцию виски, но Брайс не притронулась к выпивке.

– Ты не единственная, кому приходилось терять любимых, – тихо сказал Хант.

Брайс подперла голову ладонью:

– Хант, а расскажи мне о ней. Наконец-то я послушаю полную версию этой душещипательной истории.

– Не строй из себя дуру. Я пытаюсь поговорить с тобой.

– А я пытаюсь напиться, – сказала Брайс, поднося к губам стаканчик.

Ожил телефон Брайс. Они оба прочли ответное сообщение Юниперы: «Извини, не могу. Репетиция». Через минуту пришло второе сообщение: «Погоди, а почему ты сидишь в „Лете“? Ты опять принялась за выпивку? Что случилось?»

– Кажется, и твоя подруга пытается тебе что-то сказать, – осторожно заметил Хант.

Пальцы Брайс сжались в кулаки. Она перевернула телефон, положив экраном на матовое стекло стойки.

– Так ты не хочешь рассказать мне захватывающую историю о твоей удивительной подруге? Интересно, что она подумала бы о том, как несколько дней назад ты меня облизывал и едва не обглодал мою шею?

Брайс сразу же пожалела о сказанном. По многим причинам, где самое последнее место занимали ее мысли о безумных мгновениях на крыше, когда его губы касались ее шеи, а она начинала открываться его ласкам.

Какие прекрасные ощущения. Его прикосновений и его самого.