Он с острым отчаянием подумал: «Сумею ли я когда-нибудь примирить в себе эти вещи?»

Тут он услышал, как Родриго Бельмонте очень спокойно произнес:

— Вы могли рассказать мне о Гарсии давным-давно, государь. Думаю, я бы вам поверил. Я и сейчас вам верю. Я буду с вами, если вы того желаете.

И он опустился на колени перед королем и протянул сложенные вместе ладони. Родриго несколько секунд молча смотрел на него сверху вниз.

— Ты бы не поверил, — сказал он. — Ты бы всегда сомневался. Нам надо было постареть, тебе и мне, чтобы я это сказал, а ты услышал. Сомневаюсь, сможет ли твой юный солдат это понять.

Альвар покраснел в темноте, потом услышал ответ Капитана:

— Вы можете удивиться, государь. Но он — больше, чем солдат. Позже я расскажу вам, что он совершил сегодня вечером в Фезане. Если я стану вашим министром, то вот моя первая просьба: я хочу, чтобы Альвар де Пеллино стал моим герольдом, носил жезл Вальедо и передавал наши слова звезднорожденным.

— Это большая честь, — сказал король. — Он очень молод. И это опасная должность во время этой войны. — Он махнул рукой в сторону деревни за их спиной. — Ашариты, возможно, не станут соблюдать закон о неприкосновенности герольдов.

Родриго покачал головой.

— Будут. В этом я уверен. Они ценят свою честь не меньше, чем мы. Даже мувардийцы. В каком-то смысле, особенно мувардийцы. А Альвар справится со своими обязанностями.

Рамиро послал Альвару свой оценивающий взгляд при свете лун.

— Ты хотел бы этого для себя? — спросил он. — Храбрый юноша в бою может добыть себе больше славы, чем на этой должности.

Альвар опустился на колени рядом с Родриго Бельмонте и поднял сложенные ладони.

— Хотел бы, — ответил он, и едва произнес эти слова, как понял, что действительно хочет; это именно то, чего бы он желал. — Я тоже клянусь вам в верности, если вы примете меня, государь.

Король взял в свои ладони руки Родриго, потом также взял руки Альвара.

— Так пойдем же вперед отсюда и начнем отвоевывать потерянную когда-то землю.

Казалось, он хотел сказать больше, но не сказал. Они встали и пошли обратно, в Орвилью. Но Альвар, не в силах удержаться от мыслей даже в такой момент, сказал себе: «А чья земля будет разрушена и потеряна во время нашего похода?»

Он знал ответ. Это был не совсем вопрос. В душе новоявленного герольда Вальедо боролись гордость и пронизывающее до костей дурное предчувствие.

Приблизившись к деревне, он увидел Джеану. Она стояла у северных ворот и ждала их рядом с Аммаром ибн Хайраном. И, глядя на ее маленькую, прямую фигурку при смешанном свете лун, Альвар почувствовал, как к нему возвращается и любовь тоже, горькая и сладкая, среди оружия и крови, пролитой сегодня ночью и которой предстоит пролиться в грядущие дни.

Она издалека видела, как оба они опустились на колени: сначала Родриго, потом Альвар.

Стоящий рядом Аммар мягко произнес:

— Сейчас он стал министром. — И когда она быстро взглянула на него, прибавил: — Так лучше для них обоих, для Родриго и короля. Ему следовало быть министром все эти годы.

Она взяла его за руку. За ними плыл дым, хотя костры почти все погасли. Хусари был с ее родителями и двумя детьми, которых они спасли из квартала киндатов. Королева Вальедо пришла к ним. Она сказала, что Исхак и его семья — ее гости и останутся ими так долго, как пожелают. Она вела себя любезно и приветливо, но было очевидно, — по крайней мере, для Джеаны, — что королева Инес никогда раньше не встречалась и не разговаривала с киндатами и не совсем понимала, как себя вести.

Возможно, это не должно было ее беспокоить, но сегодня беспокоило. Джеане хотелось спросить у Инес из Вальедо, нет ли поблизости пухлых младенцев, которых можно приготовить на завтрак киндатам, но в этот вечер погибло слишком много детей, и у Джеаны не осталось сил на подлинный гнев. Она очень устала.

Она понимала, что эту приветливую встречу для них подготовил Бернар д'Иньиго, лекарь из крепостей тагры. Кажется, он спас жизнь королевы, применив знания, взятые из трактатов Исхака. Он выучил язык ашаритов и киндатов много лет назад, как он признался Джеане. Этот худой человек с печальным лицом — хороший лекарь, нельзя отрицать.

— А почему бы ему не быть им? — подумала Джеана. — Если он не поленился учиться у нас…

Несправедливая мысль, но сегодня Джеана не слишком старалась быть справедливой. Д'Иньиго вызвался первым дежурить у постели сына Родриго. Мать и брат Диего тоже остались с ним. В присутствии Джеаны не было необходимости. Лекари из Вальедо занимались горсткой тех, кто выжил после нападения. Всего горстка; остальные погибли, зверски зарубленные.

«Они пришли из пустыни», — вспомнила Джеана, глядя на порубленные тела, вдыхая запах обугленной человеческой плоти. Слова ее отца, сказанные давным-давно: «Если ты сможешь понять звезднорожденных Ашара…»

— Кто мои враги? — спросила Джеана вслух, оглядывая деревню.

Наверное, что-то такое было в ее голосе, намек на возможность потерять самообладание. Аммар молча обнял ее рукой за плечи и повел прочь. Они обошли Орвилью по периметру, но Джеана, не в силах успокоиться, все время ловила себя на том, что оглядывается на угасающие костры и вспоминает их.

Кто мои враги? Жители Фезаны? Здешние мувардийцы? Солдаты священной армии Джада, которые учинили погром в Соренике? Вальедцы, которые сожгли эту деревню прошлым летом? Ей хотелось плакать, но она боялась позволить себе это.

У Аммара на одной руке была рана, она осмотрела ее при свете факелов; рана оказалась несерьезной. Он ей так и говорил, но ей необходимо было увидеть самой. Она отвела его к реке, промыла и перевязала рану. Чтобы хоть чем-то заняться. Стоя на коленях, она окунула кусок ткани в холодную воду и вымыла лицо, глядя вниз на дрожащую на Таваресе дорожку лунного света. Глубоко вдохнула в себя ночной воздух.

Они пошли дальше, вдоль ограды, на север. И там увидели короля Рамиро вместе с Родриго и Альваром на лугу, среди травы. За ними простиралась темная, бескрайняя пустота. Джеана увидела, как Родриго скрестил на груди руки и крепко прижал их к себе. Было уже очень поздно. Дул ночной ветер.

«Куда бы ни дул ветер…»

Потом они увидели, как Родриго и Альвар встали на колени перед королем, а затем поднялись.

— Кто мои враги? — через какое-то время спросила Джеана.

— Это мои враги, я полагаю, — сказал Аммар.

— А твои кто?

— Очень скоро мы об этом узнаем больше, любимая. Смотри и слушай. Вероятно, скоро я получу выгодное предложение.

Теперь его голос звучал холодно, но она знала, что это самозащита. Вероятно, она лучше любого другого человека в мире чувствовала то, что связало Аммара ибн Хайрана и Родриго Бельмонте друг с другом, хоть это и казалось невероятным.