Комментарии, как говорится, излишни. Какая разительная перемена нравственного облика русского народа всего за два с половиной века! Цель незримых кукловодов была достигнута. Обман, зависть, жажда наживы, ростовщичество – вместе с чужой историей пришли и чужие правила игры. Так же пришла и религиозная нетерпимость – «язычники», несмотря на все их открыто признаваемые достоинства, ставятся в один ряд со зверями. Русь погружалась во тьму средневековья.

Кстати, и сегодня, официальная церковь не спешит отдать должное нашим предкам. Вместо этого, первосвященники вторят кощунственной сказке «заказчика». Вот высказывание Патриарха Московского и всея Руси Кирилла из интервью, данного им корреспонденту телеканала «Россия» 21 сентября 2010 года: «Православная церковь хранит в своей истории, в своем предании замечательные имена святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. В каком-то смысле, мы – церковь Кирилла и Мефодия. Они вышли из просвещенного греко-римского мира, и пошли с проповедью к славянам. А кто такие были славяне? Это – варвары, люди, говорящие на непонятном языке, это люди второго сорта, почти звери. И вот к ним пошли просвещенные мужи, принесли им свет Христовой Истины и сделали что-то очень важное – они стали говорить с этими варварами на их языке, они создали славянскую грамматику и перевели на этот язык Слово Божие». Вот так, откровенно, выразился нынешний православный Патриарх о русских предках. Весьма показательно.

Возможно, это и шокировало большую часть православных русских людей, но только не тех, кто знает, на кого именно работает «православный» Московский Патриарх. Вот фрагмент его речи, сказанной в 1991 году на Генеральной Ассамблее Всемирного Совета Церквей в Канберре (Австралия), будучи тогда еще митрополитом и главой Отдела Внешнецерковных Связей РПЦ, в которой он максимально честно обозначил приоритеты своей деятельности: «Всемирный Совет Церквей является для нас общим домом. И тот факт, что православные воспринимают его как свой дом, и хотят, чтобы этот дом был колыбелью единой церкви – вот из этого следует их особая ответственность за судьбу Всемирного Совета Церквей, и желание способствовать развитию экуменического движения». Если постараться, в Интернете еще можно найти видеозапись этого выступления. Так что, пока православные с пеной у рта спорят – ересь экуменизм, или – нет, глава их церкви давно уже высказался по этому поводу, но во избежание скандала это выступление не афишировалось.

Надо сказать, что Кирилл Гундяев, еще со студенческих лет принадлежал идее экуменизма. Начиная с 1968 года он ежегодно принимал участие в заседаниях Центрального комитета Всемирного Совета Церквей в качестве советника (!!!), активно участвовал во многих других экуменических организациях по всему миру, благодаря чему и был назначен главой Отдела Внешнецерковных Связей РПЦ, а впоследствии и – Патриархом. (Если вы думаете, что Патриарх избирается свободным выбором митрополитов – вы ничего не знаете об истинном устройстве церкви). Был поставлен тот, кто будет де-факто неуклонно развивать движение экуменизма, и способствовать постепенному сближению РПЦ и Ватикана. Незримая для большинства людей деятельность заказчика – ни на миг не останавливалась.

Экуменизм – движение по объединению всех церквей, которые считают себя христианскими. Вроде бы, неплохая затея, ибо Христос – один для всех. Но надо учесть, что основной силой, продвигающей это объединение является – Ватикан. А что такое – Ватикан, и каковы мотивы его действий, – читатель вероятно уже понял. Для тех, кто еще сомневается относительно деятельности, и намерений Ватикана, рекомендуем посмотреть фильм Галины Царевой «Спрут». Он пока еще есть в сети «Интернет».

На этом исторический обзор данных событий можно было бы закончить, если бы не одно «но»:

Заказчик не рассчитал силу духа русского народа. Да, история была уничтожена. Но нация начинала писать свою новую историю, очищаясь от навязанного меркантильного влияния. Мало-помалу, ситуация начала выравниваться, нанесенный удар оказался не смертельным. Шло время, и нравственность народа возрастала, хотя конечно, до прежнего уровня ей было далеко. Народ принял новую веру, и нашел в Евангелии то немногое, что там оставалось от истинного Учения Христа. Это был период расцвета русского православия и монашества. Русское монашество тем временем дало миру множество истинных святых. Духовность народа снова возрастала, Россия не слилась с безликой и коммерциализированной уже Европой, а оставалась самобытной, насколько это было возможно, и крепла экономически. В обиход снова вошла честность. Русские купцы, заключая сделку – просто ударяли «по рукам», без каких-либо письменных подтверждений, ибо это было не нужно. Слово ценилось превыше любых бумаг, а высшим арбитром была совесть. Люди дорожили своим честным именем. Народ жил, как и прежде – общинами, составлявшими экономическую структуру Руси, и образующими ее экономическую мощь. При этом хозяйство велось весьма практично, никакого расточительства, или праздных дорогих увеселений, как в Европе того времени – не допускалось. Русь снова обрела духовную силу, и заказчику это не нравилось. Возникла необходимость «докрестить» Русь, уничтожить самобытность, и сделать ее второсортной частью развращенной Европы. Кроме того, заказчик до сих пор не получил фактического контроля над материальными ресурсами огромной части суши, а именно это всегда было его основной целью, и заказчик снова принимается за дело.

И вот, в середине 17 века, честолюбивому русскому царю Алексею Михайловичу Романову, внушают мысль о создании великого православного государства, которое объединило бы под началом Москвы все православные государства мира. Собственно – предложили создать православный вариант Ватикана. В ход пошел слоган: «Москва – третий Рим». На место «православного Папы Римского» так же была подобрана кандидатура крайне честолюбивого человека – игумена Никона, бывшего крестьянина из Мордовии, которого царь быстро возводит в патриарший сан.

Но вот беда – оставалась маленькая загвоздка. Чтобы объединить под собой всех православных, нужно было привести все церковные книги и обряды в соответствие с греческими.

Царя не возмутило то, что не периферия будет подстраиваться под центр, а наоборот – предполагаемый центр под периферию. Ослепленный видением единого православного государства с собой во главе, он не заметил подвоха. Да и что бы прибавило мощной России присоединение нескольких заштатных европейских захолустий с громкой, но уже поросшей мохом и ушедшей историей?

Кроме того, притязания русского царя на Константинополь неизбежно повлекли бы за собой войну с турками. Османская империя раскинулась на полмира, и ввязываться в войну с ней было на тот момент безумием. Но такая война была бы на руку заказчику, ибо все, что могло ослабить российскую державу – было его целью. Предшественников Алексея Михайловича тоже подталкивали к этой мысли, но те оказывались гораздо рассудительнее, сразу отвергая данные предложения. Но, как бы там ни