— Стратоника околдовала его. Царь не проводит и дня без нее!

— То-то родосцы радуются…

Наконец Митридат назначил день выступления.

Последнюю ночь перед походом Митридат провел со Стратоникой. Он не уставал обладать своей юной женой-красавицей, прекрасное тело которой, казалось, было создано для ласк.

— Как мне не хочется с тобой расставаться! — молвил Митридат, уткнувшись лицом в пушистые волосы супруги.

— Ну и не расставайся, — ответила Стратоника. — Возьми меня с собой!

— Не могу, — вздыхал Митридат. — И так в войске ходят разговоры, будто бы я не могу и дня прожить без твоих поцелуев.

— Неужели тебя заботят эти разговоры, Митридат? — удивлялась Стратоника. — Вспомни, женой Ареса является Афродита, богиня любви.

— Мне конечно, далеко до Ареса, — заметил Митридат, лаская руками обнаженное тело Стратоники, — зато ты своей красотой намного превосходишь Афродиту!

— Не говори так, милый, — прошептала Стратоника. — Боги завистливы и злопамятны.

Утром в спальню Митридата, расталкивая стражу, вбежал Критобул. Он был бледен, почти испуган.

— Несчастье, царь! — с порога возвестил секретарь. — Прибыл гонец из Греции.

Митридат вскочил с ложа, сбросив остатки сна:

— Что там? Умер Архелай?

— Архелай жив, царь. Но войско его разбито Суллой при Херонее. Разбито наголову.

Митридат онемел от неожиданности. Проснувшаяся Стратоника была изумлена не меньше.

— Продолжай, — помертвевшими губами прошептал Митридат.

— Дромихет и Неман пали в битве, царь. Архелай спасся на остров Эвбея, от всего войска у него осталось меньше двадцати тысяч воинов.

— Жив ли Таксил?

— Жив, царь. Он тоже на Эвбее.

— А мой сын Ксифар?

— Уцелел и Ксифар. Он тоже с Архелаем.

Митридат со стоном уронил голову на согнутые руки и глухо промолвил, не глядя на секретаря:

— Собери военачальников, Критобул. Поход на Родос отменяется.

* * *

Военачальники собрались в зале, где еще совсем недавно шумели победные пиры и принимались посольства от покоренных городов. На самом видном месте стояли захваченные у римлян значки когорт и манипулов, знамена легионов. На стенах висели щиты, панцири и шлемы римских военачальников, павших в битвах с понтийцами.

Митридат вступил в зал, одетый по-военному. Его лицо с сурово сжатыми губами выражало холодную решимость. Царя сопровождали Тирибаз и Моаферн.

В зале царило гнетущее молчание. Предводители понтийского войска были оглушены известием о поражении Архелая. Все поклонились Митридату, который прошел к возвышению и сел на золотой трон.

Распорядитель церемоний начал было давно установившийся церемониал. По его знаку у царского трона заняли место опахалоносцы, жезлоносцы и телохранители. Глашатай объявил о проскинесисе…

Однако Митридат прервал его, голос царя прозвучал резко и раздраженно:

— Довольно церемоний! Давайте, ближе к делу! Я хочу знать, что думают мои полководцы о случившемся в Греции. Не означает ли разгром при Херонее Архелая поражение в войне? Пусть каждый говорит то, что думает.

Первыми высказались Сузамитра, Фрада и Критобул. Пользующиеся доверием и милостью царя, они выступали яростно и откровенно. Все трое стояли за продолжение войны.

— Гибель войска еще не есть поражение в войне, — молвил Сузамитра. — Потеря Греции — вот что может привести нас к поражению.

— Нельзя бросать союзных нам греков, — вторил ему Критобул. — Греческие государства медлят переходить на сторону римлян, значит, их правители верят в то, что силу Митридата даже такими потерями сломить невозможно.

— Ничего страшного не произошло, царь, — сказал Фрада. — Мы проиграли сегодня, зато победим завтра!

Мнения остальных военачальников разделились. Большинство склонялось к продолжению войны, но были и такие, кто робко высказывался за переговоры с Суллой.

Слово взял Тирибаз.

— Я думаю, всем известно, в каком отчаянном положении находится Сулла. Без денег, без союзников, без поддержки из Рима, где его враги, по слухам, разграбили все его имущество. К нему в стан бежали из Рима не только друзья, но и жена с детьми. В Греции Сулле подвластны только Аттика и Беотия. Флота у него нет, а без флота все его победы ничего не значат, ибо в Греции по-настоящему властвует лишь тот, кто имеет сильный флот. Нельзя отчаиваться даже после столь тяжелого поражения, ведь у нашего врага и после такой блестящей победы положение еще более неопределенное, поскольку ему угрожает опасность не только от нас, но даже из родного отечества. Вдобавок Архелай не унывает и готов сражаться с римлянами дальше.

На совете было решено послать Архелаю еще семьдесят тысяч войска, деньги, продовольствие и военное снаряжение. С этим войском Митридат отправил Дорилая, Фраду и Сузамитру. Первый командовал пехотой, второй — колесницами, третий — конницей.

Глядя, как грузятся на корабли отборные отряды «бессмертных», греческие щитоносцы, вифинские пелтасты, фригийские аконтисты, скифские лучники, Митридат мысленно обращался к эллинским и своим персидским богам, прося их даровать ему победу. Ему хотелось верить, что столь многочисленное и прекрасно вооруженное войско невозможно победить, во всяком случае, в одном сражении, а к затяжной войне Сулла был не готов.

— Жду вас с победой, — сказал Митридат при прощании Фраде и Сузамитре.

— Вернемся с победой! — бодро ответил Сузамитра, сверкнув белозубой улыбкой.

— Что передать Архелаю, царь? — спросил Фрада.

— Передай, что я верю в него, — ответил Митридат. Царские вербовщики опять отправились в далекую Тавриду, в Колхиду и Малую Армению за новыми отрядами воинов. Набор войска происходил и во всех сатрапиях Понта среди населяющих его племен: халибов, тибаренов, моссинойков, халдеев, персов, каппадокийцев… В ожидании, пока вновь набранные войска придут в Ионию, Митридат производил смотр отрядов, оставшихся в Пергаме. Это были царские телохранители, гоплиты из Амиса и Синопы, отряд персидских всадников, пафлагонская конница под началом своего царя Александра, скифины и галаты…

* * *

В дворцовых покоях шумели пиры и застолья. Звучала музыка. Веселые возгласы гостей доносились до отдаленной комнаты. Над жаровней курился прозрачный дымок благовоний, сквозь толстые занавески пробивались красные лучи заходящего солнца…

Митридат сидел один. Непонятная мучительная тревога заставила его уйти от праздничного стола, покинуть друзей. До него долетел взрыв смеха, бурные рукоплескания — похоже, пожаловали фокусники и акробаты.

А царя одолевают печали. Кажется зловещим багровый отблеск заката, ужасный сон не выходит из головы. Он бредет по равнине, заваленной мертвыми телами, его ноги спотыкаются об отрубленные головы, о разбросанное оружие, о павших коней… Митридат один, а вокруг тысячи и тысячи мертвецов в воинских доспехах: персы, греки, карийцы, фригийцы, каппадокийцы… Он узнает упавшие знамена понтийского войска, его войска, которое он с таким трудом собрал со всей Азии! Митридат чувствует, как силы покидают его, ведь он идет уже много часов, а равнине нет конца и нет конца этим грудам мертвецов, словно уже пришел на землю Спаситель мира Саошьянт и завершилось великое сражение ашаванов, праведных людей, с другвантами, приверженцами зла.