Я подробно пересказала весь наш разговор с Дюшкой. Мечислав внимательно слушал, иногда прося повторить дословно ту или иную фразу. Я старалась, как только могла. В конце разговора вампир кивнул головой.

— Это гораздо больше того, на что я рассчитывал. Ты просто умница, кудряшка. Я даже не думал, что ты сможешь договориться с Андрэ насчет меня! Надеялся только, что вы с Даниэлем сможете что-то выторговать для себя. Но для меня… Я очень признателен тебе, кудряшка. Очень…

От взгляда зеленых глаз у меня мурашки по коже побежали. Кажется, свою признательность женщинам Мечислав привык выражать одним вполне определенным способом. Я быстренько перевела стрелки на деловую тему.

— Мне не нравится такое быстрое согласие Андрэ.

Выражение лица вампира тут же изменилось — и это опять напомнило мне, что не стоит ложиться с ним в постель. Если человек так быстро переключается с любви на дело, значит любовь (если уместно употребление именно этого слова) для него только средство достижения цели. А я, соответственно, инструмент. И цена моя рядом с гаечным ключом и дрелью. А я хочу, чтобы меня любили не ради моей якобы силы. Хочу чтобы видели во мне — меня. Душу и разум, а не только выгоду! Вечная такая женская проблема. Аккурат с того момента, как изобрели приданное. И какая разница, что оно из себя представляет? Сундук тряпок — или силу разума. В любом случае хотеть будут не меня, а это самое.

— В любом случае, это дает нам время до вечера.

— А я смогу найти вас за это время? И вытащить? Я вам не Никита.

— Никита?

— Ну, супергерл.

— Разумеется, нет. И тебе не надо меня вытаскивать. Вам надо не попасться самим. Ни тебе, ни Даниэлю. Сможете?

— То есть?

— Вам надо встретиться с эмиссаром Совета, кудряшка.

— И как это сделать? Бегать по всему аэродрому и спрашивать пилотов: «Господа, это не вы вампира привезли!? Нам поговорить надо!»

— Не говори глупостей, кудряшка!

Я всей кожей ощущала его раздражение. Этакое холодное недовольство.

— А что я могу еще сделать?

— Андрэ согласился с вашим присутствием на поединке? Так подумай головой! Легко дать тебе неверный адрес, заманить в ловушку и связать. А когда вы оба будете у него в руках — убить меня и Даниэля. На это много времени не потребуется.

— И какая у меня задача?

— Твоя задача — узнать, где будет подготовлена площадка для поединка. Куда привезут эмиссара Совета. И явиться туда вместе с Даниэлем. Андрэ верить нельзя. Запомни это раз и навсегда!

— Я запомню. А вам можно верить?

— Мы в одной лодке, кудряшка.

— Подводной и дырявой. Что-нибудь еще посоветовать можете?

— Вряд ли. У меня больше нет друзей в твоем городе. Я ранен и в плену. Вы с Даниэлем можете действовать на собственное усмотрение. Я доверяю вам наши жизни, кудряшка.

Почему-то меня это не вдохновило.

— Неужели нельзя было подстраховаться!? Подготовиться тщательнее!?

— Можно. Но требовались недели, если не месяцы. Вы с Даниэлем могли подождать еще пару месяцев?

— Сомневаюсь. Ладно, вопрос снят, как политически незрелый. Но остаются другие.

— Какие же, кудряшка?

Я набрала в грудь воздуха.

— Пообещайте, что ответите честно!

— Обещаю, кудряшка.

Лицо его было спокойно и серьезно. С такими лицами обычно и лгут. Но разве у меня есть выбор? Что-то я не вижу очереди, которая готова ответить на мои вопросы.

— Даниэль говорил мне об идеальном фамилиаре. И высказал предположение, что это мы с вами.

Зеленые глаза не изменили выражения. Лицо оставалось гладкой золотой маской.

— Это возможно, кудряшка.

— Что значит — возможно!? — взвилась я. Нервы не выдержали. Надо запасаться валерьянкой. — Мы третий раз за ночь встречаемся здесь, мы творим то, что не под силу многим, если вообще не всем! А тот выброс энергии, который был между нами в прошлый раз!? Это нормально?!

Вампиру моя истерика была до известного места. Интересно, сколько он истерик видел за свою… смерть?

— Это ненормально. Даниэль прав в одном, кудряшка. То, что делаем мы с тобой — это почти невероятно. Такое встречается у одного вампира из тысячи, если не еще реже.

— И что это может означать?

— Тебе было бы приятно быть моим идеальным фамилиаром, кудряшка?

Теперь в зеленых глазах плясали странные искорки. Но я ответила, ни минуты не раздумывая и совершенно честно. Сейчас было не время и не место для словесной эквилибристики.

— Меня это пугает. Даниэль описал это так, что я почти лишаюсь своей индивидуальности и становлюсь вашим продолжением. Я не хочу. Мне и моя голова хороша.

— Ты ничего не лишаешься. Просто делишь свою сущность на двоих, как и мою личность.

— Учитывая, что вы немного старше меня, моя личность не котируется аль-пари.

— А тебе хотелось бы связаться с ровесником? Но ты не проживешь столько же, сколько и я, кудряшка. Люди очень хрупкие создания.

— Вампиры тоже уязвимы.

— Только когда на нас охотятся другие вампиры. Мы умеем защищаться от тех, кто нам угрожает.

Я обнаружила, что наш разговор свернул куда-то не в ту степь. Сейчас я начну говорить про того вампира, которого сама прикончила, Мечислав что-нибудь возразит, за ним не заржавеет. И в итоге я не получу ответа на свои вопросы. Нет, так дело не пойдет. Я тряхнула головой.

— Вы мне не ответили. Как вы можете объяснить то, что происходит между нами?!

— Двумя способами. Первый — ты становишься моим идеальным фамилиаром. Медленно, верно и печально. Хотя это скорее объяснение Даниэля. Он у нас романтик. Мечтает найти свою вторую половинку. А такое вряд ли возможно.

— А второй?

— Второй проще. Ты просто очень сильная и талантливая. Ты и сама не знаешь, насколько редок твой дар, кудряшка. Таких как ты — единицы. И среди вампиров о них просто легенды ходят.

— Это мне льстит.

— Это плохая лесть. Потому что мифы — не замена реальной информации. Ты не знаешь, как проявляется твой талант, но и я не знаю. Мои знания и умения ничтожны по сравнению с тем, что нам нужно. А если мы хотим выжить, нам предстоит действовать вместе. И потребуется долгая работа, чтобы хоть что-то знать наверняка.

— Будем надеяться, что нам не придется работать вместе, — от всей души вырвалось у меня.

— Тебе так хочется, чтобы я умер? Ты будешь тосковать по мне, кудряшка.

Вампир подловил меня на слове. И солгать ему теперь не получилось бы. Оставалось признаться. Но по-своему.