– Ворожба, родной, – ахнула Любомира. – Давай вернёмся, пока не поздно! – умоляюще посмотрела на мужа.

Ярополк заплакал.

– Уже поздно, – послышалось позади, и Кудеяр вместе с Любавой обернулись.

На пирсе стояла полупрозрачная Мирослава в окружении навий и смотрела, будто одна из них – холодно и зло.

– Мы решили немного поплавать на лодке, – испуганно залепетала Любава, но Мирослава подняла ладонь и княгиня, лишившись голоса, замерла, схватившись за шею.

– Не надо врать моему духу. – Мирослава подошла к Любаве и Кудеяру ближе. Кудеяр загородил собой жену и плачущего сына. – Я уже давно чую, что во дворце нечто неладное замышляется, – наклонила голову набок. – Вот теперь и вижу что. Побег.

Любава, успокаивая Ярополка, не сдерживала слёз.

– Отпусти нас с миром. – Кудеяр положил на сердце руку, не отрывая взора от духа Мирославы, который подходил всё ближе.

– С миром, говоришь? – усмехнулась Мирослава и замерла, пронзая Кудеяра взглядом. – А что же тогда бежишь, как подлый трус?

Слова застряли у Кудеяра в горле – князь не мог выдохнуть под пристальным взором Мирославы, от которого немело тело.

– Молчишь, – покачала головой Мирослава, чувствуя в себе неведомую доселе силу. – Конечно, предателю нечего сказать, – прищурилась волхва и, шагнув ещё ближе, едва слышно произнесла: – Обратить предателей в преданных служителей нашего царя!

Скованный ворожбой Кудеяр не мог пошевелиться – князь с ужасом смотрел, как умертвия подходят всё ближе…

* * *

За окном кельи разливался тёмный вечер – промозглый, холодный и бездушный. Едва различимые в сумерках листья деревьев святой рощи дрожали на ветру, срывались и летели вслед за дождём и снегом.

Злата отвернулась от окна и, опустившись на пол, вновь принялась скоблить деревянные половицы. Царевна бралась за самую сложную и грязную работу, вставала до зари и ложилась позже всех – когда усталость отгоняла чувства и мысли, валя с ног.

Жила царевна в маленькой келье, а спала на соломе. Но даже это не спасало от душевной муки. По ночам снился Бронимир, Василиса и те, кого она убила. Просыпаясь среди ночи в слезах, Злата долго не могла уснуть и зачастую вместо сна отправлялась на работы.

И сейчас, скобля полы кельи одной из послушниц, царевна не могла сдержать слёз, которые не облегчали тяжёлую ношу.

Тягуче проскрипела дверь, но Злата не обернулась – если вошла хозяйка кельи, им разговаривать не о чем – девушки сторонились Златы, и царевна чувствовала их неприязнь, смешанную со страхом. Но Злата не сердилась на них – она впервые понимала кого-то, кроме себя.

– Ты уже пальцы в кровь стёрла, – прошептал старческий голос, и Злата, вздрогнув от неожиданности, обернулась: подле двери стояла Великая Волхва Славера. Ставшая уже совсем седой и ветхой старица по-доброму улыбалась и смотрела на Злату с состраданием. Царевна тут же встала и, положив на сердце руку, поклонилась Великой Волхве.

– Доброго здравия, мать Славера, – тихо произнесла, не поднимая взгляда.

Если раньше Злата злилась на Великую Волхву за её сострадание, то теперь царевне хотелось провалиться сквозь землю от мягкого взгляда добрых очей.

– Ты сегодня была на общей трапезе? – нахмурилась Славера, обеспокоенно глядя на царевну: Злата исхудала, под красными от слёз глазами пролегли тёмные круги и слишком ранние морщины. От былой красоты царевны за три проведённых в Свагоборе месяца не осталось и следа – напротив Славеры стояла тощая угловатая молодая женщина.

– Я не голодна, – покачала головой Злата, и Великая Волхва, нахмурившись, подошла к царевне.

– Если Боги оставили тебя в живых после всего случившегося, значит, они верят в тебя, – проговорила, взяв Злату за грязную ладонь, но царевна тут же отпрянула: она не должна позволять людям помогать себе! Такие, как она, отправляются к Мору. – Ты вновь не позволяешь помочь тебе. Неужели ты так ничему не научилась?

Правда резала ножом, и Злата зажмурилась.

– Я готова уйти к Мору, – прошептала. – Только я слаба – не могу наложить на себя руки с такой же лёгкостью, как убивала других…

– Злата, – Славера положила на плечо царевны руку, – иногда для искупления содеянного требуется целая жизнь. Жизнь, Злата. Не смерть.

Злата открыла глаза и, не стесняясь слёз, смотрела на согбенную Великую Волхву – за время правления её отца Славера сильно сдала, наводнившая город нечисть будто забирала у каждого жителя Солнцеграда жизненную силу.

– Если ты хочешь освободить свой дух от совершённых деяний, нужно не убивать себя голодом и непосильным трудом, – Славера кивнула на стёртые в кровь и покрытые мозолями руки Златы, – нужно идти дальше, нужно принимать свою боль и поступать в соответствии с ней. Надобно творить как можно больше благих дел, Злата.

– И какое же благое дело может сотворить такая, как я? – поджав губы, спросила царевна.

– В каждом, даже в созданиях Мора, есть искра Света. – Славера опустила руку с плеча Златы и взяла послушницу за обе ладони. – А в тебе Света и его силы очень много.

– Не говорите так! – возмутилась царевна, но рук не убрала. – Я – истинное зло.

Славера грустно усмехнулась.

– Истинное зло не считает себя злом – оно искренне уверенно в своей правоте, – мягко говорила Великая Волхва. – Если желаешь знать, что можешь сделать, – я скажу тебе.

Злата кивнула.

– Ты можешь вернуться в теремной дворец.

– Зачем? – непонимающе спросила царевна.

Славера вздохнула и, опустив руки, указала на убранную постель, что стояла у глухой стены:

– Давай присядем. Тяжело мне уже стоять, – сокрушалась волхва. – Думаю, Ольга не обидится на нас, если мы её покрывало немного примнём, – улыбнулась Славера, и Злата, помогая старице дойти до постели, села на кровать рядом с ней. – Ты в своём горе совсем ослепла, Злата, – печально говорила Славера, и Злата хмуро смотрела на Великую Волхву. – Совсем не видишь, что в мире творится. Даже зла не замечаешь…

– В Солнцеграде голод и навьи… – тихонько ответила Злата.

– Да, Злата, войны и тьма нас измотали. Люди умирают от голода и хворей, – продолжала Славера. – Но ты не видишь этого. Не видишь того, что творят Мирослава и Инагост – Кощеевы слуги.

От упоминания Мирославы Злате сделалось дурно – вот кого она бы с радостью отправила к Мору. Вместе с собой. Царевна вздрогнула, ужаснувшись своим невольным мыслям, – что бы там ни говорила Славера, она, Злата, – воплощённое зло.

– И что же она сделала на этот раз? Кого велела выпороть или на кого мзду наложила? – Злата отвернулась от Славеры и устремила взгляд в пол: почищенные половицы казались янтарными по сравнению с соседними, грязными и засаленными.

– Злата, сегодня Мирослава сообщила всему городу, что Новый Каганат пал, – тихо проговорила Славера, и у царевны перехватило дыхание – если бы она не отправилась на Север! Если бы… – Мирослава уверена, что станет царицей, и умертвие это, наместник Инагост, её в том поддерживает, – вздохнула Славера, а Злата думала о том, что, если она Морово создание, то ещё пара смертей не сильно отягощат душу. Только как отправить к Мору того, кто уже мёртв? Великая Волхва продолжала: – Потому победа Драгослава сделала Мирославу ещё более…