– Будут и другие люди, – сказал он.

– Так я и знала, что ты это скажешь.

– Ну, тогда я скажу то, чего ты не знала… – начал он. Момент казался ему не самым подходящим, но что-то подтолкнуло его.

Однако продолжить он не успел – она перебила:

– Я должна сказать тебе кое-что.

Он ждал, но она умолкла, и в этом молчании он ощутил, как колотится его сердце.

– Я собирался спросить, не хочешь ли ты съездить отдохнуть во Францию, – в отчаянии объяснил он: трусливая полумера, но он уже был напуган.

– Нет, – ответила она. – Боюсь, не получится.

Наверняка влюбилась, думал он, окидывая взглядом ее руки (чистые), ногти (необгрызенные), волосы (ухоженные и блестящие). Господи! Сияющая, очаровательная, она выглядела девушкой, которая только что нашла своего избранника…

– Клэри, ты должна сказать мне… пусть будет трудно, но ты обязана мне сказать, черт возьми…

– ЛАДНО! – выкрикнула она так громко, что сама была потрясена, он это видел. Уставилась в землю, потом вскинула голову и посмотрела на него в упор. – Помнишь, что случилось с Полли – давным-давно?

Он не понял, о чем она.

Но увидел, как она судорожно сглотнула и сильно побледнела.

– Я не могу поехать с тобой во Францию и не могу продолжать жить так же, как мы живем. Когда ты уехал, я кое-что узнала. Раньше я понятия не имела, а теперь знаю.

– Дорогая, постарайся все же объяснить, что это за чертовщина такая.

– Будешь смеяться – я правда захочу тебя убить, – заявила она почти так, как сделала бы прежняя Клэри. – Оказалось, что я чувствую то же, что и Полли когда-то – к тебе. Сначала я сама себе не верила, потому что так хотела, чтобы это оказалось неправдой. Но это правда. Целиком и полностью. – Она шмыгнула носом, и единственная огромная слеза выкатилась из ее глаза. – Я не выдержала бы столько выходных с тобой, если бы ты был для меня как дядя, или учитель, или еще кто-нибудь. Это… – Теперь ее глаза были полны слез. – Это просто какое-то ужасное невезение. Во всяком случае, для меня. Когда я увидела тебя на свадьбе, меня как током ударило. Понимаешь?

Секунду ему казалось, что он рассмеется – от облегчения на грани истерики. Но он удержался, взял ее за руки, а когда к нему наконец вернулась способность говорить, произнес:

– Удивительное совпадение. Потому что именно это я и собирался тебе сказать.

Он думал, что этим все и кончится, что они кинутся друг другу в объятия; но он не учел ее недоверчивости, ее неверия, что хоть кто-то способен полюбить ее, ее подозрений, что он просто старается быть добрым с ней, «умасливает ее», как она выражалась. Он поднялся и помог ей встать.

– Я так тебя люблю, – сказал он, – и я так долго любил тебя.

От поцелуя у него возникло обморочное ощущение – голова стала легкой и закружилась, и это она сказала:

– Может, нам лучше лечь?

Они шли медленно, часто оступаясь, потому что не могли глаз отвести друг от друга, и остановились только у подножия лестницы, так как для двоих она оказалась слишком узкой. Он взял ее за руку, чтобы повести за собой, потом снова поцеловал.

– Помнишь вечер, когда Пипетт привез ту записку от твоего отца? И как ты сказала, что тебе прислали «второй кусочек любви»?

Она кивнула, и он увидел, что недоверие улетучилось из ее глаз.

– А вот и третий, – заключил он, – третий кусочек любви.

– Только он будет не прислан, а отдан, – сказала она, – ведь ты здесь.