Глядя на смываемые водой поселки и целые города, Чинкис не на шутку разволновался и расстроился: «Вода! Как много здесь воды! И ведь она движется! Она может унести сверхпрочные изделия на дно океанов. А сколько их уже там накопилось? Кошмар! Завязну я здесь надолго… И заниматься придется своей непосредственной профессией: чистить, чистить и чистить!»

Новость, разошедшаяся среди народа, была двойственного характера. Сам пересказ этой новости становился для каждого обывателя событием из ряда вон выходящим. Вначале слушавший пускал слезу и начинал причитать, скорбь проступала на его лице, а сердце сжималось от невосполнимой утраты. Но к концу рассказа он умильно вытирал влажные щеки и просветленно улыбался. И все это сопровождалось округляющимися глазами, выкриками, всплесками ладоней или протягиванием последних к солнцу. Никто не оставался равнодушным. Да и как было не удивляться? Сам его святейшество, верховный жрец Хардии так глубоко зашел в своих попытках общения с Творцом, что расстался с бренным миром и был забран на небо. В последние минуты его святейшество мечтал лишь об одном: победить болезнь своего венценосного брата. И его усилия не пропали даром. Солнце дало за это выздоровление императору! Тот находится в полном здравии и скоро предстанет пред очи народа на торжественном бракосочетании своего сына с принцессой Египта.

Народ ликовал. Радость по поводу предстоящей свадьбы и возвращения сил безнадежно больному императору значительно перекрывала скорбь по поводу потери верховного жреца.

Тем более что утрата была не так уж и невосполнима. Съехавшееся со всей страны высшее духовенство тут же приступило к выборам нового руководителя.

Так говорили в народе. Во дворце же в полную силу гуляли другие слухи, догадки и предположения. Действительную суть знали лишь единицы. В кулуарах шептались или даже выкрикивали вещи совершенно немыслимые, порой противоположные. Многие говорили, что Райгд погиб вследствие тяжелых ран, полученных при испытании некоего таинственного прибора. В последние дни его видели в бинтах и в очень слабом, болезненном состоянии. Организм уже немолодой, не справился с потерей крови.

Некоторые же утверждали, что главный магистр пал жертвой несчастного случая, происшедшего в подземных шахтах. Вся вина при этом приписывалась сорвавшемуся вниз скоростному лифту. Что, кстати, повлекло за собой гибель еще нескольких ученых. Эти утверждения превалировали среди научных работников.

Болтливые военные муссировали слухи о состоявшемся в шахтах бунте рабов и сбежавших каторжников. И вот, дескать, при личном участии его святейшества этот бунт был подавлен. Но случилось непоправимое – ведь все смертны. Спрятавшийся в засаде преступник успел нанести смертельный удар лучшему сыну Творца нашего.

Были и такие, кто явно винил в смерти своего лидера окружающих. Эти крикуны обвиняли всех подряд в умерщвлении Райгда с помощью яда и требовали показать тело.

Естественно, игнорируя сообщение о том, что тело было забрано вместе с душой на небеса. Но последних было очень мало. И с каждым часом становилось еще меньше. Виной тому была крепкая императорская рука, со всей мощью, опытом и проворством наводящая порядок во дворце и в собственном государстве.

Из возродившегося и помолодевшего императора Дайви энергия била через край. Он загнал своих подчиненных до полуобморока, но и не думал давать им поблажек или хотя бы минуту отдыха. Поэтому дворец Садиван гудел, как растревоженный улей. Посыльные сбивали друг друга с ног, ответственные бросались на выполнение порученных заданий, назначенные торопились приступить к выполнению своих обязанностей. А незадействованные придворные толпились в коридорах и пытались попасть в императорскую приемную. Все эти людские потоки, течение и круговороты разбивались возле караулов гвардейцев, и, особенно на междуэтажных переходах, образовывались пробки. Гвардия не пропускала никого без надлежащего повода, приказа или письменного распоряжения.

Именно с таким письменным распоряжением и пробивались по дворцу Юниус и Абелия. В распоряжении было указано пропускать предъявителей по всему дворцу для ознакомления. И стояла подпись: его высочество принц Бутен. Караульные отдавали честь и тут же уступали дорогу. И посланники Хрустального города беспрепятственно проходили повсюду. На зависть очень многим представителям других государств и дипломатических миссий, толпящимся в дворцовых предбанниках.

Юниус до сих пор не мог поверить в предоставившуюся возможность посещения дворца и уже в третий раз переспрашивал у своей попутчицы подробности:

– Не может быть! Вот так просто взял и написал?!

– Ну не просто так. – Абелия отвечала немного рассеянно, но с улыбкой. В то же время она успевала срисовывать один из резных рисунков, венчавших широкую колонну. – А по дружбе. Еще на обеде он мне разрешил познакомиться с дворцовыми пристройками, и я как раз оттуда выходила… – Она перешла на противоположную сторону колонны, и тайный советник в нетерпении зашагал следом. – А тут и он выходит. И господин Вителла с ним. Неужели этого молодого человека сегодня назначат верховным жрецом?

– Вряд ли! Хотя… – Юниус хмыкнул, – все может быть. Я совсем запутался и не могу разобраться в происходящем. А данные ко мне поступают самые противоречивые. Чуть позже это выяснится. Но, возвращаясь к принцу: как он был одет и куда направлялся?

– О! Одет он был как на войну! – засмеялась Абелия и влезла на каменную скамью, пытаясь лучше рассмотреть резьбу. – В полевую форму их войск или что-то в этом роде. Все такое подогнанное, подтянутое и связанное, ну просто шик. На плечах – ранец, как у рядового. Остальные были одеты так же.

– А кто – остальные?

– Ну, этот, Вителла. И гвардейцы, охраняющие принца. Я их на обеде запомнила. И у всех в руках огромные сумки. Тяжелые.

– Может, они на охоту подались? – высказал предположение Юниус. – Или уже возвращались?

– А вот и нет! Могу похвастаться своей наблюдательностью: пока мы разговаривали, они только-только стали покрываться потом, а до этого были свеженькие. И направились они во дворец, а не к машинам. А там – какая охота?

– Странно! – согласился Юниус, но, подумав, добавил: – Впрочем, звери тоже разные бывают… А дальше? Как он разрешение написал? Долго просить пришлось?

– Ни минуты! Он увидел меня, мило поздоровался, заглянул в мои рисунки. Ему очень понравилось, и он назвал меня очень талантливой. А потом спросил, нет ли каких затруднений в изучении. На что я грустно кивнула в сторону дворца и грустным голосом, полным понимания, сказала: «Не пускают!» Я даже предположить не могла его реакцию: выхватил откуда-то лист бумаги, написал, заверил и вручил мне.

– Так просто?

– Надо было не таскаться по приемным в поисках продажного охранника или чиновника, а все время оставаться со мной! – нравоучительно подняла пальчик Абелия. – Тогда вы бы все слышали и видели. И набрались бы опыта общения с коронованными особами. – Заметив, что ее спутник досадливо закрутил головой, продолжила: – Я ведь могла сейчас сама по дворцу прогуливаться! Могла и не напомнить принцу о моем «женихе»!