— А теперь предлагаю перекусить. По-моему, мы с вами заслужили.

Мы пообедали в кафетерии Главного управления. Гэхаловуд сидел с задумчивым видом, не притрагиваясь к еде. Дело он положил рядом на стол и последние четверть часа разглядывал фото Роберта с черным «монте-карло».

— Что-то не так, сержант?

— Все так. Просто мне непонятно, зачем Куинн взял с собой револьвер… Говорит, что встретил девочку случайно, просто ехал мимо на машине. Но либо он все заранее продумал, и машину, и ствол, либо действительно наткнулся на нее случайно, и тогда мне неясно, почему у него с собой было оружие и откуда он его взял.

— Думаете, он все обдумал заранее, но не во всем признался?

— Возможно.

Он по-прежнему держал в руках фотографию. Поднес ее поближе к глазам, чтобы рассмотреть во всех подробностях. И вдруг что-то заметил. Его взгляд сразу изменился.

— Что случилось, сержант? — спросил я.

— Газета…

Я встал и, обойдя стол, тоже взглянул на фото. Он ткнул пальцем в стойку с газетами на заднем плане, рядом со входом в «Кларкс». Присмотревшись, там можно было прочесть заголовок на первой полосе:

Никсон уходит в отставку.

— Ричард Никсон ушел в отставку в августе 1974 года! — закричал Гэхаловуд. — Фото не могло быть сделано в августе семьдесят пятого!

— Но кто тогда приписал фальшивую дату на обороте?

— Не знаю. Но это значит, что Роберт Куинн врет. Он никого не убивал!

Гэхаловуд пулей вылетел из кафетерия и через две ступеньки помчался вверх по главной лестнице. Я бежал за ним по коридорам до самого тюремного отсека. Он потребовал немедленно провести его к Роберту Куинну.

— Кого вы покрываете? — заорал он, увидев Роберта за решеткой камеры. — Вы не тестировали никакого черного «монте-карло» в августе семьдесят пятого! Вы кого-то покрываете, и я хочу знать кого! Жену? Дочь?

Роберт, подавленный, сидел на стеганой банкетке. Он прошептал, не поднимая головы:

— Дженни. Дженни я покрываю.

— Дженни? — изумленно переспросил Гэхаловуд. — Так это ваша дочь…

Он вытащил телефон и набрал номер.

— Кому вы звоните? — спросил я.

— Тревису Доуну Чтобы он не предупреждал жену. Если она узнает, что отец во всем признался, то испугается и удерет.

Мобильный Тревиса не отвечал. Тогда Гэхаловуд позвонил в полицейский участок Авроры, чтобы связаться с ним по радио.

— Сержант Гэхаловуд, полиция штата Нью-Гэмпшир, — сказал он дежурному. — Мне нужно срочно поговорить с шефом Доуном.

— С шефом Доуном? Позвоните ему на мобильный. У него сегодня выходной.

— То есть как? Я ему недавно звонил, он сказал, что занят на ДТП.

— Не может быть, сержант. Говорю вам, у него сегодня выходной.

Гэхаловуд, побледнев, повесил трубку и немедленно объявил общую тревогу.

* * *

Через несколько часов Тревиса и Дженни Доун задержали в аэропорту Бостон-Логан, при посадке в самолет на Каракас.

Поздней ночью мы с Гэхаловудом вышли из Главного управления полиции. Толпившиеся у выхода из здания журналисты тут же набросились на нас; мы молча пробрались через толпу и сели в машину Гэхаловуда. Он молча тронул с места. Я спросил:

— Куда мы едем, сержант?

— Не знаю.

— А что делают копы в таких случаях?

— Идут выпить. А писатели?

— Идут выпить.

Он отвез нас в свой бар на окраине Конкорда. Мы уселись за стойку и заказали по двойному виски. На экране телевизора за нашими спинами бегущей строкой шли новости:

Сотрудник полиции Авроры признался в убийстве Нолы Келлерган.

— Последняя глава, Маркус, всегда должна быть лучшей во всей книге.

Нью-Йорк, четверг, 18 декабря 2008 года

Спустя месяц после того, как открылась правда

В тот день я видел его последний раз.

Было девять часов вечера. Когда он позвонил в дверь, я сидел дома и слушал свои мини-диски. Я открыл; мы долго молча смотрели друг на друга. Наконец он произнес:

— Добрый вечер, Маркус.

Я ответил, замявшись:

— Я уж думал, вы умерли.

Он кивнул:

— Теперь я всего лишь призрак.

— Хотите кофе?

— Хочу, с удовольствием. Вы один?

— Да.

— Пора вам перестать быть одному.

— Входите, Гарри.

Я пошел на кухню ставить кофе. Он ждал в гостиной, явно нервничал, перебирал фотографии, стоявшие у меня на книжных полках. Когда я вернулся с кофейником и чашками, он разглядывал одну из них: наше с ним фото, в день, когда я получал диплом в Берроузе.

— Первый раз прихожу к вам домой, — произнес он.

— Гостевая комната для вас готова. Уже несколько недель как.

— Вы знали, что я приду, да?

— Да.

— Вы хорошо меня знаете, Маркус.

— Друзья знают такие вещи.

Он грустно улыбнулся:

— Спасибо за гостеприимство, Маркус, но я не останусь.

— Тогда зачем вы пришли?

— Попрощаться.

Я постарался скрыть растерянность и разлил кофе по чашкам.

— Если вы меня покинете, у меня больше не останется друзей, — сказал я.

— Не говорите так. Я вас любил даже не как друга, а как сына.

— Я вас любил как отца, Гарри.

— Несмотря на правду?

— Правда никак не влияет на то, что испытываешь к другому человеку. Это и есть великая драма чувств.

— Вы правы, Маркус. Значит, вы все знаете, да?

— Да.

— Как вы узнали?

— Понял наконец.

— Только вы могли меня разоблачить.

— Значит, об этом вы говорили тогда на парковке, в мотеле? Поэтому сказали, что между нами никогда ничего не будет по-прежнему? Вы понимали, что я все выясню.

— Да.

— Как вы дошли до такого, Гарри?

— Сам не знаю…

— У меня есть видеозаписи допросов Тревиса и Дженни Доун. Хотите посмотреть?

— Да. Давайте.

Он сел на кушетку. Я вставил DVD в плеер и включил его. На экране телевизора появилась Дженни. Ее снимали крупным планом в зале Главного управления полиции штата Нью-Гэмпшир. Она плакала.