О.: Я с этим не согласен, если позволите, я поясню.

Судья Элизабет Глостер: Пожалуйста, поясните.

О.: Рейд был пятого числа, мы встречаемся шестого, Бадри не мог знать заранее, что будет рейд, но даже не в этом дело. Любой человек, кто находился в Москве и который знал, — а Бадри знал, что я знаком с господами Волошиным, Юмашевым и так далее, не важно, я со всеми был практически знаком, со многими, скажем так, — любой человек, кто находится в Москве, мог больше ему сказать, чем тот человек, который находится во Франции. Он у всех спрашивал, знают они по этому поводу что-нибудь или нет. Я ясно выразился?

В.: Ваш ответ был ясным, но вы не объяснили в вашем ответе, что здесь Бадри говорит. «Если ты будешь знать, что у меня проблем нет и я могу дать показания, я с удовольствием приеду». Так что очевидно совершенно, что Бадри полностью вам доверяет, вашим словам доверяет, и как вы ему опишете позицию, так он и будет действовать.

О.: Ну это не совсем так, и дальше это видно, если по тексту пройти. Я говорю, что я спросить могу, но гарантировать ничего не могу.

В.: Да, вы прекрасно знали, господин Абрамович, что Бадри видел в вас человека, близкого к власти, к людям у власти в Москве. Это ведь так?

О.: Ну многие мои знакомые, друзья работали в правительстве, да, это так.

В.: Господин Патаркацишвили был прав, рассматривая вас как человека, близкого к людям у власти в Москве?

О.: Я уже говорил, что я многих в правительстве знал.

В.: Пожалуйста, давайте тогда посмотрим на 164-ю строку. Вы отвечаете на слова Бадри и говорите: «Не будет у тебя проблем. Он сказал, что у него проблем не будет…» и так далее. Ваши комментарии объясняют, что вы думаете, что речь, вероятно, идет о беседе, которая состоялась у вас с президентом Путиным. Вы видите это, да?

О.: Да.

В.: То есть вы действительно могли передать взгляды президента Путина господину Патаркацишвили и Березовскому. Так?

О.: Да, это так.

В.: Правильно также то, что, если президент Путин сказал, что Патаркацишвили не арестуют, значит, его бы и не арестовали? Это так?

О.: Я этого не знаю, поэтому не могу… Мы говорим, что «проблем у тебя не будет». А это не идет вопрос об аресте. Беседа моя была за две недели до разговора или, по-моему, 29 ноября. А мы обсуждаем, если я правильно понимаю, контекст событий 5 декабря. Ну за неделю.

В.: Но как бы основная суть этого разговора заключается в том, что нечего было бояться господину Патаркацишвили, потому что так сказал президент Путин. Вы согласны с этим? Что нечего ему бояться?

О.: Да, я ему передал, что, с моей точки зрения, ему нечего бояться.

В.: А теперь посмотрим строчку. Вы здесь рассказываете о своих беседах в Кремле относительно самого Бадри и ОРТ. Не совсем понятно, идет ли здесь речь о разговоре с Путиным либо с Волошиным.

О.: Да, это даже мне непонятно.

В.: Мы видим в последующих строчках, что ранее у вас уже были разговоры с Бадри о ваших беседах в Кремле. Очевидно из этого разговора, что ранее у вас уже была беседа с Бадри относительно тех бесед, которые ранее состоялись у вас в Кремле. Вы согласны с этим, да?

О.: Да, я согласен. Я всегда, когда мог попасть к президенту Путину, я Бадри об этом говорил, если он меня просил, чтоб я о нем поговорил тоже. Ну иногда. Не могу сказать, что всегда это было, но иногда.

В.: Вот если посмотреть на ваш комментарий к 176-й строчке, очевидно, что вы предлагали быть посредником между Патаркацишвили и Кремлем. Вы говорите: «Ну если он хочет, я могу уточнить их позицию». То есть вы предлагали уточнить позицию Кремля. Вы видите, да, эту строчку, этот комментарий?

О.: Комментарий вижу, но я не понимаю, почему я хочу быть посредником. Это Бадри хочет, чтоб я поговорил о нем.

В.: А вы готовы это сделать, то есть вы это и говорите.

О.: Я всегда был готов, если он меня просил что-то сделать, я всегда был готов.

В.: Последний вопрос, в зависимости от ответа. Из этого диалога понятно, что у вас был или, во всяком случае, вы говорили вашим собеседникам, что у вас была возможность задавать вопросы относительно господина Патаркацишвили напрямую в Кремле, прямо господину Путину либо через Волошина Путину, но что у вас такая возможность задавать вопросы о Бадри была.

О.: Я ему об этом не говорил, он знал это хорошо.

В.: Давайте тогда сейчас вернемся к транскриптам записи разговоров в Бурже. Давайте посмотрим 459-ю рамочку. Мы здесь видим, что господин Патаркацишвили задает вопрос относительно легализации его дохода и дохода господина Березовского. Он говорит: «Так мы легализуем свои доходы?» Вы видите это?

О.: Да.

В.: Если посмотреть на ваш комментарий, вы говорите, что «здесь Патаркацишвили задает вопрос о том, как они смогут получать свои деньги легально, в сложившихся обстоятельствах».

О.: Я в этом пункте говорю, что то, что мы делаем, оно запрещено. Но я все время пытаюсь помочь, чтобы господин Березовский получил деньги за границей. Тут вся дискуссия вокруг этого, как легализовать деньги так, чтобы он мог принять деньги за границей.

В.: Видите ли, господин Абрамович, хотя в вашем комментарии говорится о том, что Патаркацишвили задает вопрос о том, как они смогли бы получать эти деньги, но, как вы видите из транскрипта, говорит-то он на самом деле другое. Он не задает вопрос о том — «как», он задает вопрос о том, надо ли это делать вообще. Вы видите, что здесь написано?

О.: Я вижу, что здесь написано. Во-первых, если позволите, я поясню. То, что в скобках, если я правильно понимаю, это то, что плохо слышно. И никто не может поручиться, что то, что здесь написано, это правда. Это предположения одного из переводчиков, может, переводчиков, которые были и с одной, и с другой стороны.

В.: Видите ли, вопрос о том, как можно легально получать деньги, — это вопрос, который вы уже изложили. А именно, надо стать акционером и получать дивиденды. Об этом вы говорите: «Тем не менее в следующем году будет единственный путь получать деньги легально через уплату налогов, как дивиденды». Патаркацишвили дальше спрашивает вас о том, организуете ли вы дело так, чтобы он и Березовский стали формально акционерами, с тем чтобы они тоже могли получать дивиденды таким легальным способом.

О.: Я еще раз хотел бы сказать, что то, что в скобках, это то, что не слышно. Это предположение. Там и так плохо слышно. А то, что в скобках, вообще разобрать нельзя. Я сам эту запись слушал много раз.

В.: Давайте посмотрим на ответ, который вы даете господину Патаркацишвили. Из этого ясно, что вы не хотите организовывать дело так, чтобы Патаркацишвили с Березовским формально могли быть зарегистрированы. Вы говорите: «Мы должны легализовать этот процесс, по идее. Сказать, что вот этот портфель вот этого, этот — вот этого, этот — вот этого». «Если вы мне доверяете, то я это сделаю так, чтобы тебя не высвечивать». То есть в начале обсуждения вы снова объясняете, что понимается под легализацией процесса. Вы говорите, что речь идет о том, чтобы сказать, кому принадлежит какая часть, какой пакет акций в «Сибнефти», с тем чтобы было ясно, кому должны дальше проплачиваться дивиденды. Это правильно?