физиономию своего жениха, я делаю шаг назад. Хочу залезть под стол, чтобы не видеть прожигающих карих глаз, скользящих по моему телу.

Тот год был для меня запоминающийся.

И всё, что может напугать меня больше того года — Волков.

Даже Арсанов на его фоне кажется мне ангелом. Хотя… Это ошибка. Думать про него вот так.

— Ты не струсил и пришёл, — ликует Арчи.

А я взгляда от Волкова отвести не могу. Он смотрит только на меня. Прожигает, убивает. Сам забивает крышку моего гроба.

— Увидел свою невесту? — усмехается. — Красивая, да? Не в моём вкусе, но сиськи у неё хорошие.

Он поворачивается. Скользит взглядом по лицу. Плечам. Останавливается на груди.

— Согласна?

Я молчу. Что он от меня хочет услышать? Да, у меня шикарное тело? Я нарцисс? И всё, что меня заботит — оно?

Я хочу убраться отсюда.

Тело пылает от одного только внимания. Потому что мне мать его, неприятно. Быть товаром.

Что он вообще задумал, позвав сюда его? В чём заключается его игра? Просто увидеть меня голой в ошейнике, в одних колготках и с завязанными руками?

— Отпусти её, — Слава спокоен. С виду. Но по тону — нет.

— Я только её нашёл, — делает шаг ко мне.

Я пячусь.

Но Арчи быстро настигает меня. Хватается пальцем за металлическое кольцо на ошейнике и тянет меня на себя.

Сердце грохочет где-то в пятках. Воздух пропадает из лёгких и я прикрываю глаза.

Только бы не зарыдать.

Что-что, но перед ублюдком за стеклом я не буду плакать. Ему нравится. Но не уверена, что ему по душе, когда мои слёзы вызывают чужие.

— Она вкусно пахнет, — втягивает носом воздух рядом Арсанов. — Но ты, наверное, уже забыл какого это чувствовать запах этой девушки, да?

— Отойди от неё, падаль! — кулак приземляется по стеклу, что даже не трещит. — Иначе я прострелю тебе все яйца!

Пальцы Арсанова оказываются возле моего лица.

Улыбка с его лица пропадает.

Он хватается на рыжий волос и накручивает себе на ладонь. Но тут же отпускает.

— Я ненавижу тупых и глупых людей, Волков, — внезапно произносит.

Оборачивается. Делает шаг вперёд. К нему. И тянет меня за собой. Я сопротивляюсь, но он увеличивает силу. Не от того, что сейчас произойдёт. А от того, что я к Волкову всё ближе.

— Каким же надо быть придурком, чтобы твоя дорогая невеста убежала от тебя. Скрывалась целый год. А потом ты попался на такой дешёвый трюк. Я был о тебе другого мнения.

— Заткнись, — шипит и снова бьёт по стеклу. Внезапно достаёт из-за пазухи пистолет.

— Я бы не стал этого делать, — предупреждает. — Бесполезно. Бронированное. Специально для тебя устанавливали.

Губы Славы превращаются в тонкую полоску.

— Я выйду отсюда и убью тебя.

— Правда? — от тона Арсанова по спине спускается холодный пот. — Я не держу тебя. И точно не буду бегать за тобой. Я всего лишь… Хочу тебе кое-что сказать.

Он снова дёргается меня вперёд так сильно, что я чуть не падаю. Отпускает. И я уже думаю убежать хотя бы от взгляда Волкова, как Арсанов подставляется мне подножку, и я лечу вниз.

Я точно себе что-нибудь разобью!

Зажмуриваюсь, чувствуя на запястьях стальную хватку, и неуклюже падаю на ноги. Отбиваю колени.

Открываю глаза, тяжело дышу, и понимаю. Если бы Арчи не схватился за меня — я бы соскребла себе кожу с лица.

Но из-за него я этого чуть и не сделала!

— Я завел себе новую игрушку, — холодно говорит. — И буду держать её у себя до тех пор, пока ты не вернёшь мне мою вещь.

— У меня её нет, — произносит твёрдо. — Отпусти Валевскую.

Я поджимаю губы и всё же не выдерживаю. Всхлипываю, дёргаю за руки, чтобы попытаться освободиться.

Он назвал меня игрушкой. Унизив ещё больше. На глазах у второго подонка.

И вроде ничего плохого не происходит… Страшно. А не ты ли, Ди, орала, что готова помочь ему. Помогай. Правда как? Стоя на коленях? А что дальше? Мог хотя бы по-человечески сказать, что мне предстоит сделать…

— Есть, — говорит обратное. — И ты единственный знаешь, где она. И ты мне её вернёшь. Я даю тебе срок в неделю.

Чужие пальцы поднимают за подбородок, дёргают вверх. Вижу у своих глаз набухшую ширинку и округляю от ужаса глаза.

— А пока оставлю её у себя, — поглаживает по коже. Свободной рукой расстегает пуговицу брюк, молнию. Смыкает пальцы на стволе. Достаёт эрегированный член и произносит: — И буду делать с ней всё, что захочу.

— Если ты… — утробное рычание моего жениха возвращает в прошлое. Но я сейчас думаю не о нём. — Сделаешь это… Я разобью это стекло. А потом заколю тебя им. Перережу глотку, вспорю брюхо и достану все органы!

Я знала, что Волков жесток. Но не настолько. Он ни разу не говорил о таком. При мне. А тут… Он произносит эту мерзость, а я представляю.

Хотя сейчас мысли обратно возвращаются к тому, что беспокоит меня больше всего. Нет. Не просто беспокоит. А убивает, вызывает тревогу на душе.

Арсанов вплетает свои пальцы в мои волосы и дёргает на себя.

— Да ладно…

Я пытаюсь отстраниться. Я на такое не подписывалась!

Но он всё равно ударяет своим членом о мои губы и тихо произносит:

— Раз ты такой брезгливый и дорожишь её телом… Я немного потороплю тебя.

Я стискиваю зубы и не даю ворваться к себе в рот. Это грязно, мерзко! Что наедине, что на глазах у кого-либо! Я себе первый минет не такой представляла!

— Арсанов, мразь! Перестань! — и снова этот крик за стеклом, который становится ещё гневнее. Но и он не останавливает человека, перед которым стою на коленях.

Я бы отстранилась. Попыталась отползти.

Но я реалистка.

Или просто быстро