я просто вообразила себе всё это в какой-то лихорадочной панике из-за того, что не успевала уложиться в срок. Я уже слышала, что такое случается с людьми творческого типа. Как будто их разум ломается, реальность смешивается с фантазиями, и внезапно они оказываются в альтернативной реальности, хватаясь за соломинку в поисках вдохновения.

Я могла бы поверить в это, если бы моё сердце не было так разбито, если бы моя лодыжка всё еще не была опухшей, если бы я всё ещё не чувствовала его руки на своей коже, если бы его слова не нашли такого глубокого отклика. Прошло всего восемь часов, а я скучаю по нему, как будто знаю его всю жизнь.

Я смотрю на телефон, чтобы узнать время. Уже почти семь тридцать. Могу поспорить, он играет внизу. Мне нужно пойти поздороваться, узнать, не хочет ли он завтра пойти в поход и всё обсудить. Я не знаю, что сегодня случилось с Денни, но, возможно, они во всём разобрались. Опять же, возможно, Атлас осознал, что совершил ужасную ошибку. Он был хорош весь день. Можно подумать, если бы он скучал по мне, он бы пришел сюда.

Я качаю головой и смотрю в окно, моё сердце колотится. Мне нужно остановить это… всё это. Всё это смешно. Мы живем в разных концах страны, он занят чем-то важным со своим братом, а у меня есть серьезный срок, к которому я должна стремиться. Я не могу возиться с любовью — или чем бы это ни было. Мне нужно сосредоточиться на себе и своей карьере.

Опять же, я никому не причиню вреда, просто спустившись вниз. Я имею в виду, что любой может спуститься вниз. Это не должно ничего значить. Кроме того, мне не помешал бы бокал вина, и у меня уже целый час урчит в животе. Какой вред будет от того, чтобы сесть в углу бара, выпить и взять тарелку пасты? Он меня даже не заметит.

Я надеваю красное платье, которое спрятала на День святого Валентина. У меня не было больших планов, но, если девушки сегодня будут рядом, я хотела быть готова. Хотя, похоже, они тоже отправляются в свои озорные приключения. Надеюсь, они все теряют девственность. Я смеюсь над возможностью того, что они все забеременеют одновременно. Я бы с радостью запланировала пять детских праздников в следующем году.

Клубничный блеск для губ легко наносится после того, как я завиваю волны на тёмных волосах. Я не выгляжу идеально, но для предполагаемой скрытной миссии, которую я выполняю, этого вполне достаточно. Хотя я знаю, что это ложь. Я спускаюсь вниз, надеясь, что он меня заметит, надеясь, что у него перехватит дыхание, надеясь, что он прекратит играть и поцелует меня, как сегодня сделал это у кухонной стойки. Только на этот раз я его не отпущу. Мне плевать, кто смотрит.

Мой телефон гудит. Это сообщение от Пейдж. Она, кажется, где-то на ранчо. Она тоже с кем-то познакомилась.

Я отвечаю ей радостным ответом, которого она ожидает, но моё сердце замирает, чего я не могу объяснить. Это тот момент, в который ты понимаешь, что позволил эмоциям управлять всем мышлением. Тот, где ты понимаешь, что мир существует вне тебя. Тот момент, когда ты понимаешь, что тебе следует делать — это заказать обслуживание номеров, чтобы пить прямо из бутылки.

Глава девять

Атлас

Я игнорирую свой телефон первые три звонка, а затем думаю, что мне пора ответить. Это чертов Денни, и что бы он ни говорил, это меня только разозлит, но он никогда не звонит так подряд.

— Что? — я рычу, мои зубы склеены. — Я занят.

Сейчас я поднимаюсь на лифте на верхний этаж. Если её здесь нет, я пойду на улицу и буду стучать в двери домиков, что будет гораздо заметнее, чем это.

— Я уверен, что это так, — говорит он. — Что ж, ты будешь рад узнать, что я уезжаю. Покупатели, которых я приводил, отказались после твоего сегодняшнего шоу. Они сказали, что не хотят ввязываться в семейную войну.

— Что значит, ты уезжаешь? Ты только что превратил для меня последнюю неделю в ад, и всё это для того, чтобы передумать?

— Слушай, ты чертов придурок, — ворчит он, как будто это уступка. — Это действительно так. Папа почему-то предпочитал отвалить от тебя. Мама тоже. Ты всегда был сверхчеловеком, который может всё. Писать музыку с папой в сарае, помогать ему что-нибудь строить, чинить с ним старые автомобили. Чёрт, потом ты заходил в дом и помогал маме готовить сахарное печенье. Самое смешное, что ты делал всё это с чёртовой улыбкой. Между тем, единственное, что я когда-либо делал правильно — это получал пятёрки. Но для папы это дерьмо не имело значения, не так ли? Он ценил трудолюбие и грубые руки. Половину времени я даже не понимаю, почему он оставил это место мне.

— Почему ты говоришь всю эту ерунду сейчас? Ты знаешь почему ранчо зарегистрировано на твоё имя. Это потому, что ты хорошо обращаешься с деньгами, потому что я — чёртово разочарование, которое погналось за мечтой стать рок-звездой.

— Именно, — говорит Денни с дрожью в тоне. — Они оставили ранчо мне, потому что тебя здесь не было. Это не имело никакого отношения к тому, что я был умным. Знаешь, почему я перестал так часто приходить домой в гости? Это потому, что мама и папа никогда не переставали говорить о тебе. Тот тур, в который ты собирался отправиться… чёрт… можно было подумать, что папа едет сам. И ночь, когда их машина разбилась… ночь, когда я прилетел сюда, чтобы сидеть рядом с ними, пока они ускользали… ночь, когда ты застрял в Техасе и не смог вернуться…

— Ты знаешь, я хотел, — рычу я, выходя из лифта.

— Я знаю, что это так. Все знали, что ты этого хотел, — он делает паузу. — Тем вечером папа сказал мне не позволять тебе покидать тур. Он сказал мне продать ранчо, если придется. Мама сказала то же самое. Они хотели, чтобы ты осуществил свою мечту, Атлас. Они знали, кем тебе суждено стать.

Я не знаю, пытается ли он