Она услышала, как переговариваются под креслом-качалкой Муми-тролль с Туу-тикки, и сразу поняла, что речь идёт о её обожаемом Хемуле.

— Это уже ни в какие ворота не лезет, — говорила Туу-тикки из темноты. — Нам нужен покой. С тех пор как он явился сюда дудеть в свой горн, музыкальная бурозубка отказывается играть на флейте. Мои невидимые друзья один за другим сбега́ют на север. Гости нервничают и мёрзнут, потому что целыми днями вынуждены торчать подо льдом. Хухрик до вечера прячется в шкафу. Кто-то должен сказать этому типу, чтобы он ушёл.

— Я не могу, — пробормотал Муми-тролль. — Он уверен, что мы его любим.

— Значит, надо его обмануть, — решительно сказала Туу-тикки. — Скажем ему, что в Одиноких горах склоны для катания намного лучше и намного выше.

— Там вообще нет склонов, — укоризненно заметил Муми-тролль. — Только ущелья да голые скалы вообще без снега.

Малютка Саломея задрожала, и слёзы потекли у неё из глаз.

— Хемуль не пропадёт, — продолжала Туу-тикки. — По-твоему, лучше, если он поймёт, как мы все к нему относимся? Сам подумай.

— Может, тогда ты ему скажешь? — уныло попросил Муми-тролль.

— Он живёт в твоём саду, — отрезала Туу-тикки. — Возьми себя в руки. Всем от этого станет лучше. И ему в том числе.

Наступила тишина. Туу-тикки вылезла в окно.

Малютка Саломея лежала без сна и таращилась в темноту. Они хотят выгнать Хемуля и его медный горн. Они хотят, чтобы он упал в пропасть. Есть только один выход: Хемуля надо предупредить. Но сделать это надо с умом. Чтобы он не догадался, что остальные хотят от него избавиться, и не расстроился.

Саломея всю ночь пролежала в раздумьях. Её головка не привыкла к таким серьёзным размышлениям, и на рассвете малютка погрузилась в безнадёжный сон. Она проспала утренний кофе и обед, и никто о ней даже не вспомнил.

После кофе Муми-тролль отправился на склон.

— Привет! — сказал Хемуль. — Здорово, что ты пришёл! Хочешь, покажу тебе один простенький поворотик? Совсем неопасный.

— Спасибо, не сейчас, — с несчастным видом проговорил Муми-тролль. — Я пришёл с тобой поговорить.

— Вот и славно, — обрадовался Хемуль. — А то я заметил, что вы тут все не особенно разговорчивые. Как только я подхожу, сразу замолкаете — и бежать.

Муми-тролль быстро глянул на Хемуля, но тот смотрел на него с искренней радостью и интересом. Муми-тролль набрал побольше воздуха и проговорил:

— Дело в том, что в Одиноких горах, как я слышал, есть просто замечательные склоны.

— Правда? — обрадовался Хемуль.

— Чистая правда! Огромные! — волнуясь, продолжал Муми-тролль. — И подъёмы, и спуски, и всё просто потрясающее!

— Надо бы проверить, — сказал Хемуль. — Но это довольно далеко. Если я отправлюсь туда, может статься, что мы больше не увидимся до самой весны. А это жаль, верно?

— Да, — соврал Муми-тролль, покраснев.

— Но что же делать! — решил Хемуль. — Это будет настоящая дикая жизнь! Костёр из двух брёвен по вечерам, и каждый день новые вершины, которые можно покорять! Долгие горные прогулки по мягкому нетронутому снегу, который поскрипывает под лыжами…

Хемуль погрузился в мечты.

— Ты настоящий друг, раз так поддерживаешь меня в моём увлечении, — сказал он с благодарностью.

Муми-тролль смотрел на него во все глаза. Наконец он не выдержал и воскликнул:

— Но это опасные склоны!

— Только не для меня, — успокоил его Хемуль. — Очень мило с твоей стороны, что ты так обо мне беспокоишься, но я люблю горы.

— Но это совершенно ужасные горы! — закричал Муми-тролль. — Они обрываются прямо в пропасть, и на них даже снега нет! Я всё перепутал! Я вспомнил, они совсем не подходят для катания!

— Ты уверен? — изумился Хемуль.

— Уж поверь мне, — сказал Муми-тролль. — Останься с нами, дружище. Я, кстати, решил всё-таки научиться кататься…

— Ну ладно, — решил Хемуль. — Раз уж вы так просите…

Этот разговор так утомил Муми-тролля, что он не смог сразу пойти домой. Вместо этого он пошёл к морю и долго бродил там, подальше обходя купальню.

Он бродил, и ему становилось легче. В конце концов он почти развеселился, насвистывал и пинал по берегу ледышку. А потом пошёл снег.

Это был первый снегопад после Нового года, и Муми-тролль очень удивился.

Хлопья снега опускались ему на морду и таяли. Он ловил их лапами, чтобы полюбоваться, он смотрел вверх и видел, как они летят. Их становилось всё больше, и они были мягкие и лёгкие, как пух.

«Вот он откуда берётся! — понял Муми-тролль. — А я-то думал, что снег растёт из-под земли!»

Стало теплее. За снежными хлопьями ничего не было видно, и Муми-тролля вдруг охватил тот же восторг, какой он всегда испытывал весной, шлёпая по прибою. Он сбросил купальный халат и с разбега нырнул в сугроб.

«Зима! — подумал он. — Оказывается, её можно полюбить!»

Малютка Саломея проснулась в сумерках с тоскливым чувством, что уже слишком поздно. И вспомнила про Хемуля.

Она спрыгнула с комода сначала на стул, потом на пол. Гостиная была пуста — все ушли обедать в купальню. Саломея забралась на подоконник и, сдерживая слёзы, бросилась по снежному туннелю наружу.

На улице не было ни луны, ни северного сияния — только снег мёл, летел в лицо, путался в платье и мешал идти. Саломея добрела до Хемулева снежного дома и заглянула внутрь. Там было пусто и темно.

Саломею охватил ужас. Она решила не ждать, пока Хемуль вернётся, а бросилась под снегопад.

Она звала своего обожаемого Хемуля, но это было всё равно что кричать через пуховую подушку. И следы её заметало снегом в мгновение ока.

К вечеру снегопад кончился.

Точно вдруг отодвинули лёгкую занавеску, и снова открылся вид на море — и на тёмно-синюю стену облаков, спрятавшую закат.

Муми-тролль смотрел на приближающуюся бурю. Будто поднялся театральный занавес перед последним актом драмы. Сцена была белой и пустынной до самого горизонта, на берег быстро надвигалась тьма. Никогда не видевший снежной бури Муми-тролль думал, что будет гроза. Он решил не бояться и уже даже приготовился к первому раскату грома.

Но грома не было.

Ни грома, ни молнии.