За окном декабрь, а снега все нет. По случаю тридцатилетия Жозианы Мартэн забронировал двухместный номер-люкс в отеле на улице Сен-Поль. План такой: в пятницу они отмечают день рождения Жозиан вдвоем, а в субботу – с нами.

Вот и суббота! В шесть часов вечера Кароль поднимает в квартире немыслимую суету. Она примеряет платья и все время спрашивает: «Ну как тебе?» А я сижу себе в большой комнате со стаканчиком семечек, жую свой ежедневный полдник. «А это тебе как? А это?» На самом деле, Кароль не дает мне возможности ответить. Она то и дело убегает в спальню, где, роясь в ящиках, попутно громко жалуется на зиму, из-за которой ей нужно надевать нейлоновые чулки, «самый неудобный из всех дамских аксессуаров».

– Зато банковским грабителям самое оно, – замечаю ей я.

Кароль делает гримасу: она – девушка, привыкшая к комфорту. Кароль не переносит ткани, в которых можно вспотеть, ни те, что колются, ни те, что прилипают к телу. Может быть, это как-то связано с ее профессией бухгалтера: бухгалтер получает удовольствие, взирая на прямые столбики цифр – все ровненько и аккуратно. А может, и не в этом дело? Но если по правде, то меня это не сильно волнует. Я уже давно не пытаюсь понять Кароль. Вот у меня очистки от семечек налипли на руки, пойду-ка выброшу их в мусор и смою с ладоней соль.

– Ну, а это тебе как? Ой, да ты аппетит себе отобьешь своими семечками!

Я выхожу из квартиры, чтобы глотнуть свежего воздуха. На улице какая-то певческая группа, одетая в колпаки с бубенцами, пытается создать праздничную атмосферу. Я останавливаюсь и закуриваю. Фальшивят они страшно, результат: стоящий перед ними стеклянный аквариум, в который нужно бросать деньги, пуст. Вот и на автоответчике моего мобильника нет ни одного сообщения. Эта пустота объединяет меня с уличными артистами, хотя гордиться-то нечем. Я раздумываю мгновение, глядя на кнопки телефона. В ночи они блестят, как русалочки, готовые усладить слух своей волнующей мелодией, но близится вечер, и я убираю свой мобильник в карман. Я продолжаю прогулку, размышляя о том, что вышедшие из холодных вод океанов русалки из далекого прошлого переселились в мобильные телефоны, которые управляются ныне загадочными цифровыми сетями и спутниками. Это во мне говорит склонность к поэзии: я все же учился в университете. Пора возвращаться домой. За то время, что меня не было, Кароль решила одеться в джинсы и легкую маечку на тонких бретельках, так что никогда не надо отчаиваться по поводу рода человеческого. Она упаковывает подарок для Жозиан: это серый кашемировый шарф. Я должен ей помочь. Все на месте: клейкая лента, легкая, как шелк, оберточная бумага, ленты, розанчики – выглядит замысловато! Но это еще не все: в придачу – открытка. Вот какую выбрала Кароль: на открытке изображена худосочная девушка верхом на мотоцикле, она прижимает к груди здорового кота лилового цвета. Кароль написала в открытке целую диссертацию – в которой идет речь, если кратко изложить, – о мечтах, любви, счастье, процветании, о лучшей подруге на всю жизнь, о гармонии. Я исправляю ошибки в этом потоке затертых слов и на оставшемся местечке подписываю: «Бруно ххх».

Уже половина восьмого. Я говорю: «Ну что, идем?» Я больше не могу ждать. Кароль отвечает: «Идем!» Готовый выйти, я одеваю куртку, но проходит десять минут, а Кароль все еще в ванной. «Мне жарко», – стоя в дверях, говорю ей я. А она все еще орудует своими тюбиками с макияжем. Я вижу свое отражение в зеркале и заодно поправляю волосы. Кудри у меня как у Маленького принца, короче – смотрюсь я недурно. В такси Кароль прижимается ко мне и просит прощения. От ее поцелуя у меня липко во рту. Она объясняет мне, что это из-за медового блеска для губ и протягивает мне носовой платок.

Мартэн открывает нам дверь. Сигара в зубах, расстегнутый ворот рубашки – он явно хочет выглядеть стильно. Я жму ему руку, он подхватывает наши куртки. Франсуа и Мириам уже там. Сидя на кожаном диване, они дымят сигаретами и потягивают из бокалов кир[5]. Мартэн спрашивает нас, что нам подать на аперитив. Мы говорим, что будем пить то же, что и все. Словно подросток, живущий в подвале дома своих родителей, Мартэн организовал себе бар в углу комнаты, поставив выпивку на обычном столе. Ведерки со льдом забиты бутылками бургундского алиготе. Есть также и крепкий алкоголь, и сироп из черной смородины.

– А где же виновница торжества? – вопрошает Кароль.

Хорошо бы узнать где, но я предпочитаю помалкивать. Я обхожу помещение, делаю вид, что мне интересно, что мне все в диковинку. Внутри – кирпичная стена и три больших окна, задрапированных шторами из грубой ткани. Окна выходят на внутренний дворик, покрытый ковром из замерзшей травы. На сайте одного отеля я видел фотографию террасы, увитой цветами, которую летом обставляют в таком стиле, впрочем, здешний жалкий пейзаж имеет мало общего с исходным образчиком. Я видел также фотографии «двухкомнатных номеров-люкс», однако Мартэн, несмотря на свое тщеславие, выбрал отнюдь не самый роскошный. И все же я готов поспорить, что с тех пор, как его назначили директором по маркетингу компании, торгующей пончиками, Мартэн будет тратить свои денежки именно так, как мы и думали. По-моему, нет ничего хуже скупого хвастуна, коим в действительности является этот торговец фабричной выпечки. Потолок пересекают деревянные балки и металлические трубы, в них отражается пол из вишневого дерева. Гигантская кровать для двоих утопает в декоративных подушках и валиках. Кароль присаживается на краешек. Я тоже.

– Она на подходе, – говорит Мартэн и несет нам два кира. – Просто она в массажном центре задерживается.

– Ого! В массажном центре! – воркует король и кладет мне руку на бедро. Пять минут назад она так же действовала в лифте, когда заметила фотографию девушки с голой спиной, лежащей на животе, с полотенцем на упругой попе. На лице девушки – полный экстаз, а внизу надпись: «Восхитительный салон красоты с великолепным видом на реку: 2-й этаж». Этот отель явно не для простых. Я задумываюсь: а в курсе ли Мартэн, что раньше здесь была ветеринарная лечебница для лошадей? С некоторых пор в моду вошли отели-бутики, мои коллеги из разделов «Тренды» и «Выходим в свет» (в сущности, это об одном и том же!) посвящают им целые страницы. Но стоит приблизиться, и видно, что это какие-то бесхозные руины, куда зазывают поспать за триста долларов ночь, а раньше-то там умертвляли старых коняг.

Раздался слабенький звоночек. «Room service!» Входят два официанта, толкают перед собой тележку, на ней – тарелки с разноцветными суши. Мартэн дает им чаевые, и тут появляется Жозиана. На ней – голубые спортивные брюки для джоггинга, бесцветная обтягивающая майка. Волосы отливают блеском, на ногах – кроссовки с незавязанными шнурками. Не девушка, а электрический свет! Она заявляет, что только что ей сделали шоколадный массаж и поэтому, извините, ей сейчас нужно под душ. Она исчезает за тяжелой дверью с зеркалом, осмотрев себя в котором Мартэн сразу расстегивает дополнительную пуговицу на вороте своей рубашки. На краю губы у него родинка. Кто-нибудь когда-то должен сказать ему, что, когда смотришь на него мельком или издалека, можно подумать, что это лихорадка.