– В самом деле? Странно. Наверное, вы ее просто не заметили. Где именно вы искали?

– Дуг, давайте исходить из того, что плита где-то в другом месте.

– В каком смысле?

– На случай если плиты в реке нет, но вы почему-то не желаете об этом говорить, хочу сделать вам предложение. Найдите ее, чтобы я смог на нее взглянуть – не оставить себе, а просто взглянуть, – и я щедро вас отблагодарю.

– Прошу прощения, Алекс, но она в реке, как мы сказали.

– Я не стану упоминать вашего имени. Никто ничего не узнает.

– Алекс, если бы я мог, то пришел бы вам на помощь.

– Ладно. Срок действия моего предложения ограничен.

– Я не стал бы вам лгать.

– Надо пообщаться с Рэчел, – сказал Алекс. – Но сперва следует больше узнать о Таттле.

У Таттла был младший брат по имени Генри. Связаться с ним удалось не сразу – он был государственным служащим и находился в командировке на островах Корбеля.

– Не беспокойтесь, Генри, – сказал Алекс, когда мы дозвонились до него в отель. – Все, что вы скажете, никуда дальше не пойдет.

Генри был совершенно не похож на Сансета Таттла, голограмму которого мы видели, – рослый, широкоплечий, со спокойным взглядом карих глаз, вполне довольный жизнью. Он считал, что брат сделал отличную карьеру и что пути их неизбежно должны были разойтись. Генри рано женился и уехал, и братья с тех пор практически не общались.

– Даже если бы я жил через дорогу, это не имело бы значения, – сказал он. – Сом почти не бывал дома. – Брата он называл Сомом. – Он всегда был где-то там, среди звезд. Просто не мог иначе. – Наконец Генри перешел к сути дела: – Что я могу сказать? В присутствии Сома я всегда чувствовал себя стесненно, мне не нравилось проводить время в его обществе. Он говорил только о том, где побывал со времени нашей последней встречи и куда собирается теперь. Ни разу не спросил, как у меня дела, что меня интересует. Даже уйдя на пенсию, он не мог разговаривать ни о чем другом. А под конец впал в уныние, так и не найдя своих гремлинов.

– Наверное, со временем это вас утомило?

– Да. Но ко времени выхода на пенсию он, казалось, выгорел изнутри.

– Он сам вам об этом сказал?

– Нет. Поймите, господин Бенедикт, я почти не видел брата с тех пор, как покинул родной дом.

– А после его выхода на пенсию ничего не изменилось?

– После этого он прожил недолго – два или три года. Но все по-прежнему крутилось вокруг него, это верно. Знаете, я занимаюсь экономическим анализом для Государственного казначейства. В свое время я был журналистом, написал несколько книг по экономике – в общем, сделал вполне приличную карьеру, конечно, не такую, как Сом, но все же получил пару-другую наград. Впрочем, об этом мы с ним не говорили. И вообще никогда не говорили о том, чем я занимаюсь. Ни разу.

Мы показали ему фотографии плиты.

– Вам это ничего не напоминает?

– Нет, – ответил он. – Никогда не видел эту штуковину. Что это такое?

– Генри, полагаю, вы знаете Рэчел Баннистер? – спросил Алекс.

– Да, встречался с ней пару раз. Она была подругой моего брата. – Он улыбнулся. – Прекрасная женщина.

– Вы знали, что она работала в «Крае света»?

– Да.

– Можете еще что-нибудь рассказать о ней? Она имеет пилотскую лицензию, но, похоже, никуда больше не летает.

– Я давно ее не видел, Алекс.

– И ничего о ней не знаете?

– Только то, что у них с Сомом были тесные отношения.

– В «Крае света» она возила людей на экскурсии?

– Да.

– А с ней не случалось ничего необычного во время полетов?

– Нет. Ничего.

– Вообще?

– Ну…

– Да, Генри?

– Так, мелочь. Помню, я слышал, что после одного из полетов она уволилась. Вернулась домой и уволилась. Не знаю почему, но даже если и знал, уже забыл. Не помню даже, кто мне это сказал. Скорее всего, Сом.

– Ладно. Еще один вопрос, Генри, и мы больше не будем вас задерживать. Вы знаете Хью Коновера?

– Знаю, что есть такой.

– Но никогда с ним не встречались?

– По-моему, нет. Кажется, он был археологом.

– Скорее антропологом. И вы, конечно, не подскажете, как с ним связаться?

– Нет. Попробуйте поискать в справочнике.

Вечером позвонил Робин Симмонс и спросил, не хочу ли я пообедать с ним на следующий день. Робин мне нравился, и я ответила согласием, что в итоге спасло мне жизнь. И Алексу тоже.

Робин начинал карьеру как адвокат, но в какой-то момент понял, что предпочитает общаться с учениками средней школы, которые еще способны непредвзято смотреть на мир. Теперь он читал курс политики и истории в Маунт-Кире. На вопрос, почему он перешел из адвокатов в преподаватели, Робин отвечал, что преподавателям лучше платят.

У него были каштановые волосы и карие глаза. Робин принимал жизнь такой, как она есть, и ничем особенным не выделялся – пока не познакомишься с ним поближе. Ума и чувства юмора ему было не занимать. Я начинала думать, что мне будет не хватать его, если он уйдет.

Утром я занималась рутинными делами. Алекс работал наверху. Около одиннадцати Джейкоб объявил, что доставили посылку из компании «Экспрессвэй».

Джек Нэпьер, местный курьер, принес коробку – в нее как раз могла поместиться пара очень длинных ботинок – и поставил ее на стол. Я расписалась, и он ушел.

На посылке стоял обратный адрес – торговой фирмы «Бэйлор», о которой я ничего не знала. Посылка была адресована Алексу Бенедикту из «Рэйнбоу». Оставив ее на столе, я вернулась к работе.

Чуть позже к дому подъехала машина – Робин в своем изящном черно-белом «фальконе». Пора было идти. Я взглянула на посылку. Помимо всего прочего, я была обязана просматривать почту и избавляться от всего, что не требовало внимания Алекса. И я открыла коробку.

Внутри оказалась пагода – судя по этикетке, «подлинная копия ашантайской пагоды». Не знаю точно, что означает «подлинная копия», но сделана она была из гладкого черного металла и выглядела просто великолепно. В основании имелись крошечные окна и дверь. Над ними возвышались шесть балконов с односкатными крышами, увенчанными шпилем. К пагоде прилагался листок с текстом: «Поздравляем. Вы стали обладателем универсального воздухоочистителя от фирмы „Бэйлор“. При использовании в соответствии с инструкцией гарантируем, что вы будете дышать чистейшим и свежайшим…»

Я достала пагоду из коробки и поставила на стол. После прикосновения к деревянной крышке пагода включилась. В окнах вспыхнули огоньки, и я почувствовала, как в ней пульсирует энергия.