подчиненных им казаков до уровня личных слуг. Со всеми вытекающими последствиями. Ставя подчиненных на место лабораторных крыс для опытов.

И при этом ногами по морде их бить было нельзя. Иначе грозил трибунал. Из-за этого обстоятельства все стояли по струнке, тихо мирясь с тем, что жизнь сурова. Вот такие пироги.

А дворянская учтивость, изысканные манеры и благородство - просто нелепый миф, насаждаемый в нашем сознании всеми возможными и невозможными методами.

Но всему своя пора, свое время. Именно сейчас мы наблюдаем предсмертные судороги реакции, пройдет каких-нибудь девяносто лет и именно за такие "фокусы и шалости" господ-офицеров начнут массово убивать на всех улицах и переулках в 1917-1918 годах. Резать как баранов, делать облавы в поездах и расстреливать пойманных у перрона. Приходится признавать, что в большинстве случаев русские офицеры подобное отношения к себе заслужили. Каждое общество имеет право защищаться, не правда ли?

Хотя, по большому счету, казаки и армия — все мы одного царя слуги, одной матери-родины дети. Кичиться нам друг перед другом нечем. Наше дело исполнять, что велят, а там Бог видит, что и как.

– А ты еще кто такой? – грозно хмуря брови и делая зверскую морду лица спросил я, еще надеясь разойтись с этой буйной компанией миром.

Моему авторитетному тону могла бы позавидовать Академия наук.

– Поручик, князь Мещерский, Владислав Васильевич, рыцарь большого креста ордена Квинканкса, временный магистр Розенкрейцерской масонской ложи Месопотамии, – на автомате представился офицер.

Все-таки муштруют сейчас на уровне рефлексов, как собачек Павлова. А тут орел-мужчина, готовый "почетный дворник". И мне попалась заметная зверюшка в здешнем зоопарке. Хотя, честно признаться, его род не страдал красотой. Отнюдь...

– Примите добрый совет, поручик, ступайте домой. Вас слишком развезло на этой жаре, – мирно предложил я этой наглой образине.

Отчаянно хотелось прибавить: "Тебе же только дерьмо через тряпочку сосать, а не водку пить". Но я сдержался. У нас же разговор джентльменов? Вот и разойдемся, как джентльмены. Краями.

– Я как-нибудь сам решу, что мне делать, – неожиданно полез в бутылку поручик-драчун, донельзя довольный своей находчивостью и остроумием, и попытался руками схватить мои поводья. – Это ваши лошади? Я их покупаю. Добрые кони. Даю за них двести рублей! Ассигнациями!

Сия тирада сопровождалась сильной волной кислого дыхания, так что мне пришлось брезгливо поджать губы. Остальные офицеры, в поисках развлечений, оказывали своему товарищу молчаливую поддержку. И улыбались.

Потому, что предложенная цена была несусветно низкой. Вздумай я продавать своих лошадей, то за вороного рублей 120 серебром дали бы, а за белого и того, пожалуй, больше. Серебро же сейчас против ассигнаций шло почти вдвое. Потому, что те же платиновые рубли правительство стало чеканить не от хорошей жизни.

В России остро не хватало благородных металлов, чтобы сковать напечатанную, для восстановления ущерба от Наполеоновского нашествия стране, бумажную денежную массу. Недаром же князь Меньшиков, в ответ на восхищение царем Николаем I заезжим французским фокусником Боско, метко ответил:

- У Вас, Ваше Величество есть фокусник получше, министр финансов Конкрин. Берет в одну руку золото, в другую - серебро, подует в кулаки, и из одной руки выходят бумажные ассигнации, а из другой - бумажные облигации.

Вот, что тут прикажете делать? Этот хам явно не привык к отказам. Потомок древнего рода, связи огромные. С правящей семьей в добрых отношениях уже которое поколение. Попробуй такому отказать. Но отказать все же придется, ограбить я себя не дам.

Разбить бы мерзавцу хлебало. В кровь. Да от души! Но нельзя. Если дать нахалу с ноги по зубам, так он побежит жаловаться начальству. И остальные офицеры, с присущей им самоуверенностью и высокомерием, всей дружной компанией его поддержат, доложат, что я ни с того, ни с сего, напал на офицера и представят это дело как форменный бунт.

И законопатят меня в Сибирь, во глубину сибирских руд, так как моему рассказу никто не поверит, а свидетелей с моей стороны не имеется. А Москва слезам не верит...

Напротив, всем известно, то, что Москва бьет с носка.

Представиться и вызвать этого пьяного придурка на дуэль? Так сейчас война, всякие дуэли запрещены. К тому же, пьяной козе понятно, что никакой дуэли не будет. Мы оба офицеры примерно равные по статусу, за одним маленьким исключением. Он князь, хоть и опереточный, всегда готовый в своих белых облегающих лосинах протанцевать балет из "Пиковой дамы", а я формально еще даже не дворянин.

Конечно, представление на войскового старшину, дающее право на потомственное дворянство, на отца, упорно карабкающегося по ступеням служебной лестницы, уже ушло. Но при нынешней бюрократии пока оно пройдет по инстанциям, уже наступит зима. И новый год. А пока я никто и звать меня никак. Титулы, род, честь - против ноунейма. Не стоит и начинать.

Особенно если учесть, что я не знаю, какие шестеренки тут надо вертеть, а для моих противников это секретом не является.

К тому же, эта компания, не дав мне никакого удовлетворения, пойдет трепать мое имя и фамилию, да с шутливыми комментариями и разными красотами стиля. Обольют дерьмом и представят меня шутом. Потом вовек не отмоешься. Короче, специально для меня тут быстренько устроят веселый чемпионат по пинкам в задницу!

Большинство старинных титулов связано с секретными орденами, обществами и гильдиями, следы которых прослеживаются вплоть до Крестовых походов или татаро -монгольского нашествия.

Они хранят тайные документы, проводят обряды... Их много: тамплиеры, черные знаменосцы, розенкрейцеры, подтиратели королевских задниц... всех и не перечислить. И они исповедуют принцип: "Один за всех и все - за одного!"

Короче: Люди бывают разные - как свечи, одни предназначены для света и тепла, другие - в задницу. И мне попался именно второй, "говнистый" вариант. С которым надо проявлять крайнюю осторожность.

И кроме того, не забываем, что передо мной элита крепостного права. Рабовладельцы. Этакие доны Негоро- Перейра, закоренелые торговцы живым товаром, только русского разлива. И мораль у них соответствующая. Раздавят, разотрут и даже не поморщатся.

Так что мне предстояло аккуратно «поймать скорпиона за хвост». Ставим разумную предосторожность во главу угла.

Поэтому я сделал глубокомысленное и важное лицо и отчетливо отчеканил:

- Ваше предложение, в присутствии свидетелей, являющееся открытой офертой, я услышал, князь! Договорились, я отдаю вам своих лошадей, а вы лично запродаетесь ко мне в крепостную зависимость. Мой адвокат найдет Вас в лагере, после подписания всех официальных бумаг, стороны получат искомое.

Пока мою речь компания переваривала, я, воспользовавшись этим, спокойно поехал к