лагерю. Громко бормоча модные словечки вроде "балансировка загрузки блейд-серверов" или "визуализация структурных серверов". Меня никто не стал окликать.

И правда, мой лексикон, несколько отличался от привычного "благодарствую, барин". Более того, по необычному здесь построению речи и умным, зарубежным словам меня вполне можно было принять за иностранца.

А как известно, многочисленные немецкие принцы, коим нет числа, любят приезжать в Россию и выряжаться под казаков. Затронешь меня, а я окажусь из числа какой-нибудь дальней царской родни. Потому и по-русски говорю относительно хорошо, так как царь Николай, после декабрьский событий 1825 года, яростно продвигал при дворе использования русского языка в пику французскому и прочим.

Так что озадаченные господа-офицеры пребывали в ступоре, тихо матерясь на все лады, а я беспрепятственно вернулся в лагерь.

Глава 6

Вернувшись на место своего временного квартирования я от вестового узнал следующее. Мой казачий полк, волей нашего командования, выдвигается в местечко Рийны, что лежит при впадении реки Прута в Дунай. Там наш полк и будет пока базироваться. Меня сегодня по бумагам выписали из госпиталя, как выздоровевшего, и я получил приказание немедленно отправиться к своему полку.

Я порадовался этому известию, так как имелась прекрасная возможность, что мой утренний инцидент с господами-фицерами останется без последствий. И правда, на войне первейшая мудрость: "Поближе к кухне и подальше от начальства". Особенно от такого дикого как тут у нас. А здесь, при Ставке, обитает бесчисленное множество дурного начальства, которое так и смотрит, так и следит, чтобы поймать тебя в какой-нибудь вздорной неисправности.

Они требуют службы, полной душу убивающей формалистики, где повернутая гербом вниз пуговица способна привести в ужас целую начальственную плеяду от ротного до корпусного командира включительно, а не по форме пришитый темляк на смотру рассматривается, как величайшее преступление.

Так что, я сразу двинулся в путь и через полтора дня прибыл на место.

По пути я прикидывал, как бы сделать своего нынешнего "отца", формального главу семьи, своим верным союзником. Потому, что надо создавать свою команду, а я по здешним понятиям еще слишком молод, чтобы внушать уважение. А свои неожиданные знания, я намеривался внедрить как откровения, ниспосланные мне свыше. Мол, явился ко мне во сне ангел небесный, посланный Богородицей, и велел делать то-то и то-то. И тогда будет все хорошо и настанет полное благолепие.

Увидев своего нынешнего "папашу", я поразился его грозному и дикому виду. Громила такой, что внушает. Почтение. Настоящий потомок тех легендарных полулюдей-полугероев, которые с неслыханною жестокостью заливали кровью просторы Дикого поля на протяжении целых веков. Огромный мужик с роскошными буденовскими усами, дубленым смуглым лицом и большими серыми глазами, под клочьями густых бровей.

Как-то сразу я решил отложить свои мистические рассказы, а пока попытался подмазаться к родителю с историей о "своей" храбрости, проявленной при штурме крепости Браилов. В надежде заслужить репутацию "удальца" и "храбреца". Ведь казаки презирают трусов и отец должен за меня искренне порадоваться. Вот мол, какой в семье ухарь растет.

Так что я начал красочно расписывать свою безбашенную отвагу отцу в чаянии получить похвалу; но, увы! вместо похвал, батя жестко отдубасил меня нагайкой, приговаривая:

— Ты что творишь, молокосос! Не суйся в омут, когда отдалён от своей части, а только вместе с ней иди в огонь и в воду!

Думаю, это был только предлог, чтобы найти формальный повод наказать меня за проявленную дурь. Умный поймет.

При этом отец бил меня нагайкой не декоративно, выбивая пыль из одежды, а во весь мах, рассекая кожу до крови. И что прикажите делать? Драться с ним нельзя, еще проклянет, за то, что поднял руку на родителя. Приходилась судорожно бегать от него и извиваться всем телом. Свинцовая пуля у него что ли для веса в кончик плетки вшита? Как ударит, так я аж на аршин подпрыгиваю!

Кричал я при этом:

— Виноват, батюшка! Не вели казнить! Конь о четырех ногах, и тот спотыкается!

Утолив свою ярость и изрядно (и очень больно) меня поколотив, отец сменил гнев на милость и решил пояснить мне свою позицию более подробно:

— Дурное дело нехитрое, - начал свои поучения Яков Ежов, усмиряя появившуюся от активных физических упражнений отдышку.— Эх, молодость, молодость, все-то Вам смешки, да забавки, да ветер в голове. Ну как назвать такой твой поступок? По-моему, и не храбрость вовсе, а просто фанфаронство какое-то, бесшабашность, что хочу, то и делаю, никто мне не указ. Ломишь, как медведь на рогатину. Не снести тебе, Арсений, головы, если умней не сделаешься.

Я, обрадовавший передышке в наказании, старательно делал вид, что с почтением внимаю каждому слову папаши.

— Ведь и зверолов, идя на медведя, думает не о том, что медведь может ему голову свернуть, а о том, чтобы рогатиной не попортить шкуры, так как за такую шкуру ему заплатят несколькими рублями меньше, - продолжали литься в мои уши пояснения родителя. — Вот это-то незамечание опасности и есть настоящая храбрость; если же человек видит опасность, сознает ее и лезет вперед, подгоняемый своим самолюбием и страхом показаться людям со стороны трусом, такой человек и в самом деле трус и особенного доверия не заслуживает.

Я с трудом улавливал запутанную мысль о необходимости соблюдения хрупкого баланса на грани удали и осторожности.

Между тем пояснения все продолжались:

— Недаром же государь Николай Павлович, получив недавно донесение о какой-то экспедиции, весьма плохо для нас окончившейся, изволил выразиться: "Они там совершенно исключили из своего обихода слово "благоразумие". Необходимо им об этом напомнить".

Вот и цитаты "классиков царизма" в ход пошли.

— Ходят слухи, что и этим штурмом крепости Браилов государь весьма недоволен, - продолжил Ежов-старший свою проповедь. — В особенности напрасным и ни к чему не ведущим геройством высших офицеров. Там у них соревнование какое-то, кто выкинет более безумную выходку. Гибнут сами, губят солдат, последнее хуже всего. Для чего, например, этот господин Витгенштейн начал штурм до прибытия осадной артиллерии? Кого он хотел удивить своим молодечеством? Наверно, какое-нибудь глупое пари или хвастливость, и что из этого вышло? Сам-то жив, здоров, а приданные ему солдаты и казаки, по отзывам их начальства чуть ли не лучшие во всей Дунайской армии, убиты. Убиты без всякой пользы для дела. Слишком уж быстро в петербургских салонах растут в чинах. Без всякой опоры на результат. Того и гляди, что после следующего поражения генерала Витгенштейна сделают фельдмаршалом!

Не знаю, действительно ли государь Николай выразил