Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дэвид с удивлением видит обнаженного мальчика, может быть лет на шесть старше, чем он сам, который, спотыкаясь, выходит на свет. Он весь белый, как молоко, а волосы черные. Как будто из него до капли выкачали кровь – из лица, туловища, рук и ног. Дэвид понимает, что мальчик не совсем раздет. Его тело чем-то покрыто… это толстая липкая паутина. Шелковистые волокна свисают, как бахрома.
Паутина?
Дэвид ахает – слишком громко.
Мальчик поворачивается к нему, но его застывшие глаза ничего не видят. На лице нет никакого выражения, взгляд уныл и пуст.
У него на лодыжке затягивается сплетенная из паутины веревка, и мальчик падает наземь лицом вниз. Он что-то лепечет, уткнувшись в траву – это странный, животный звук, лишенный всякого смысла, как будто он разучился говорить.
По-прежнему споря между собой, к нему торопятся болтливые маленькие существа – пять штук. Они похожи на серебристых обезьянок, только безволосых. У них выпуклые глаза цвета алюминия, без зрачков и радужек, блестящие, как монетки в колодце. Лысая шкура покрыта блестящей слизью. Маслянистые серебряные капли, стекая с длинных тонких хвостов, оставляют за ними дорожку.
Все они носят крохотные шахтерские каски. Огоньки, похожие на светящиеся мыльные пузыри, прыгают по поляне. Это зрелище сбивает с толку.
Они проходят мимо камня, за которым сидит Дэвид. От них отвратительно несет гнилым мясом. Шипя, обезьянки окружают лежащего мальчика. Один развязывает веревку на ноге у пленника и скручивает ему руки за спиной. Мальчик злобно, как дикий зверь, щелкает зубами в попытке освободиться, хотя его лицо остается неподвижным и пустым.
Ближайшее существо откатывается назад и смеется – на обезьяньем лице сверкают неровные острые зубы. Оно издает неприятный звук, что-то между мурлыканьем и рычанием, и вспрыгивает на пленника, чтобы заткнуть ему рот паутиной. Остальные серебристые обезьянки подбадривают своего товарища. Сдавленный хрип беспомощной жертвы приводит их в восторг.
Дэвиду становится дурно от этого жуткого зрелища. Он швыряет в серебристых существ очками, чтобы отвлечь их, а затем выскакивает из своего укрытия.
– К бою! – кричит он и размахивает мечом, в надежде отогнать тварей.
Они хором вопят и забиваются в ближайшие заросли. От их хныканья дрожат кусты. Пятна света от фонариков на касках мечутся в полутьме.
Дэвид прячет меч в ножны, подходит к мальчику и разрезает паутину.
– Не делай, не делай этого, говорящ-щий! – нараспев, тонким и угрожающим голоском, говорит одна обезьянка. – Садовница дёти дасю.
Другая хихикает в ответ, так что трепещут ветки. Потом наступает пугающая тишина, как будто все к чему-то прислушиваются.
Садовница? Дэвид наблюдает за тварями одним глазом, продолжая развязывать мальчика. В глубине сознания дядя Уильям напоминает о себе. Дэвид надеется, что старика уже нашли. Одно он знает точно: и дядя Уильям, и папа хотели бы, чтобы он сделал правильный выбор. Он поклялся защищать людей от волшебных существ, а этот мальчик явно нуждается в помощи.
Занятый внутренней битвой, он не замечает нависшую над ним гигантскую тень, пока не раздается навязчивый голос:
– Паучок-малютка подошел к ручью…
Эта зловещая песенка звучит откуда-то сверху.
Дэвид холодеет – и в ту же секунду поднимает голову. Но уже слишком поздно. Ужасное зрелище приковывает его к месту.
Над ним, вниз головой, висит паук размером с человека. Верхняя половина туловища – женская. Прозрачное лицо сплошь в кровавых царапинах и шрамах; ими покрыты лиловатые губы, щеки, подбородок и виски. Серебристые волосы свисают густыми прядями, почти касаясь головы Дэвида. Нижняя половина тела – паучья, раз в пять больше тренировочного мешка, которым пользуются рыцари, чтобы укреплять мышцы. Паучиха висит на нити, прикрепленной к ветвям и сверкающей, как и ее алчные синие глаза. Нить обхватывают восемь тонких паучьих ног, одновременно изящных и жутких.
Дэвид хочет выхватить меч, но ужас и какое-то странное благоговение не позволяют ему двинуться с места.
Женщина опускает левую руку – на вид почти человеческую, не считая того, что вместо пальцев на ней садовые ножницы.
Садовница. Это слово дразнит Дэвида и возвращает в реальность.
Щелк, щелк, щелк. Звук ножниц окончательно выводит мальчика из транса. Он отползает назад и чувствует бешеное биение сердца, когда лезвия чуть не касаются его лица.
Женщина-паук ловко спрыгивает наземь перед ним.
Дэвида охватывает ужас – словно тысячи ледяных иголок впиваются в кожу, и она покрывается мурашками. Прежде чем он успевает выпрямиться и бежать, толстая паутина опутывает его от ступней до бедер, примотав ножны к боку. Теперь меч бесполезен.
Дэвид теряет равновесие и падает наземь, рядом с мальчиком, которого он хотел спасти. Тот смотрит на него пустым унылым взглядом, выталкивает языком паутинный кляп изо рта и снова издает бессмысленное лепетание, словно пытаясь что-то сказать.
Левая сторона туловища у Дэвида ноет от удара о землю. Травинки щекочут ухо.
– Так, так, – говорит паучиха низким голосом, от которого во рту у мальчика появляется медный привкус отчаяния. – Вы что, подружились? Как прекрас-с-сно…
Серебристые мартышки хихикают и выходят из укрытий. В отчаянной попытке сбежать Дэвид цепляется руками за траву и ползет к кустам.
Два существа прыгают на него, а третье стаскивает с пальца кольцо.
– Блестяшка! – кричит оно и воздевает добычу в воздух.
– Отдай! – требует Дэвид, сам не зная, откуда взялась смелость.
Зарычав, паучиха-садовница отгоняет болтливых мартышек взмахом четырех тонких ног, а затем прижимает Дэвида к земле и принимается вертеть его, обматывая паутиной до плеч.
– Он блестит. И говорит, – насмешливо произносит одна из обезьянок, тыкая Дэвида палочкой.
– Пускай говорит, раб, – отвечает женщина, нагнувшись над Дэвидом, так что ее дыхание касается лица мальчика. Он кашляет, задыхаясь от запаха разложения и сырой земли. – Но видит ли он сны?
Правой рукой, в резиновой перчатке, она хватает Дэвида за подбородок и смотрит ему в глаза – внимательно, словно перебирая внутренности; так ребенок ковыряет болячку. Мальчик ощущает глубинное давление – глубже сердца, глубже костей, – и тут что-то словно обрывается и раскрывает все его мечты и страхи. Душа Дэвида обнажена.
– А. Возможно, он – лучший сновидец. И он мой.
При этих торжественных словах обезьянки принимаются танцевать, капая серебристой слизью на лицо Дэвида.
– Отпустите нас! – просит он, бросая взгляд на второго пленника.
– Ну нет. – Рукой в резиновой перчатке ведьма гладит его по голове и тянет за волосы на затылке. – Ты пришел ко Второй Сестре по собственной воле. Какой замечательный подарок! Ты займешь достойное место в моем саду. Ты видишь то, чего не видят другие человеческие детеныши. Ах, какие у нас будут великолепные сны. И кошмары – о, какие кошмары мы сплетем вместе…