– Как же это?

– А очень просто. Девчонку сначала зарезали, а потом попытались изобразить, будто бы она это сама с собой сделала! Ясно?

Капитан потер свою заросшую щетиной щеку, подергал ремень на форменных брюках, который удерживал его живот от неумолимого сползания вниз, а потом понизил голос и произнес едва слышно, подругам с трудом удалось разобрать:

– Хорошо бы, а, Михалыч?

В голосе капитана было столько мольбы, что эксперт мигом все понял и встрепенулся:

– Да что я?! Что я могу? Ведь тут невооруженным глазом видно, что убийство! Ну, напишем мы в протоколе, что девчонка свела счеты с жизнью, так ведь первая же проверка выявит подлог. А ты знаешь, как нынче прокуратура лютует. Это тебе не девяностые, когда и труп с контрольным огнестрелом в затылок как самоубийцу за милую душу списывали.

– М-да… Что же это получается? Где же мне убийцу-то искать?

Теперь в голосе капитана слышалось такое недоумение, что сразу же становилось ясно: поиск преступников – для него дело непривычное. Встречаются же еще у нас такие кадры! И чего не уходят в отставку? Ведь только позорят доблестные ряды сотрудников милиции.

– Вот непруха!! – продолжал сокрушаться капитан. – А я ведь в отпуск собрался.

– Куда тебе в отпуск? У тебя и так служба – сплошной отпуск.

– Это верно, место у нас тихое было, – признался участковый. – Жил себе не тужил, и вот, на тебе! Что делать-то, Михалыч? Точно никак отмазаться не удастся?

Но Михалыч был явно не настроен прикрывать своей грудью жирную тушу капитана и потворствовать его лени. И, как показалось подругам, даже с некоторым злорадством посоветовал участковому выявить позитивный момент в случившемся.

– Ведь еще пара трупов у тебя на участке, и ты, глядишь, под старость лет действительно преступников научишься ловить.

С этим оптимистическим замечанием эксперт впечатал каблуком в землю окурок, отсалютовал капитану и пошел к дому.

– С-сука! – с ненавистью прошипел ему вслед разобиженный капитан. – Нет, ну какая сука! Чтобы тебя самого разорвало и шмякнуло!

Как только он убрался, подруги тоже вылезли из кустов. Подслушанный разговор ясней ясного говорил о том, что надеяться на конкретного представителя доблестной милиции им не стоит ни в коем случае. Более ленивого и бездарного обжоры еще никогда не производили в капитаны. Ишь, чего удумал! Хотел подтасовать факты, чтобы списать убийство на самоубийство. А как же преступник? Пусть разгуливает себе на свободе? И других девушек убивает? Молодых и красивых?

И если капитана это обстоятельство ничуточки не тревожило, то подруг очень даже тревожило.

– Надежды на милицию в этом деле у меня никакой.

– Этот капитан не поймает преступника, если даже тот ему прямо под ноги кинется!

Сначала подруги хотели рассказать обо всем Ольге. Но когда приплелись к ее дому, оказалось, что проделали этот путь они зря. Ольги дома не оказалось. То ли она еще не вернулась, то ли вернулась, но уже крепко спала и голоса не подавала.

Пришлось девушкам снова тащиться назад, к себе на «север». Валентина не спала, она поджидала подруг, сидя у окна и держа на руках мирно дремавшую сытую и довольную жизнью Фатиму.

– Ну, наконец-то! – воскликнула Валентина, когда девушки показались на дорожке, ведущей к дому. – Полуночницы! Хоть бы предупредили, что поздно вернетесь!

– Мы и сами не знали.

– Я вам комнату сдавала, не думала, что вы ночами по округе шастать станете.

– Мы не нарочно.

– Слышали, что произошло? – не слушая их оправданий, воскликнула Валя. – Убийство у нас в поселке! Маньяк глотки людям режет!

– Погодите, почему непременно сразу маньяк?

– А кто же? – откровенно удивилась Валентина. – Разве нормальный человек станет других людей убивать? Это же грех-то какой!

И она истово перекрестилась. Видимо, свою собственную спекулятивную деятельность по продаже номерков к целительнице Софье женщина грехом не считала. Какой там грех? Кому от него плохо? Зато убийство взволновало пожилую тетку не на шутку.

– Это что же делается?! – продолжала причитать она. – Так он нас всех перережет!

– Пока есть только одна жертва, – напомнила ей Кира.

– Так это пока!

И тут же без всяких предисловий спросила:

– Ужинать будете? У меня еще осталась простокваша с сухариками. Сахарку добавить, будет не хуже ваших пирожных.

Простокваша у Валентины действительно больше напоминала сметану. Густая и сладковатая.

– Специальная закваска у меня есть. Еще отец мой из Сибири привез. С тех пор так и пользуемся. Я и соседям предлагала, да только все они – пьянь подзаборная. Какая им простокваша, им бы лишь глаза чем-нибудь залить да и дрыхнуть без памяти!

Но и за едой Валентина не переставала причитать:

– Вот горе-то какое! Молодая ведь совсем девка! Жалко. Хоть и непутевая она у Татьяны была, да все равно человек, жалко.

– А почему непутевая?

– Да уж такой ей судьба была уродиться. Только Дианка родилась, как отец ее с пьяных глаз мать зарубил. Сам в тюрьму сел да там и помер вскорости. А Татьяна одна сестренку растила и воспитывала. Костя – это их средний брат, он повзрослей был, да и его тетка к себе жить взяла. А Диана на воспитании у своей сестры осталась. Только не больно-то у нее с воспитанием хорошо дело шло. Дианка, она всю жизнь какая-то неуправляемая была. Я и Софье про нее рассказывала. И приводила ее к целительнице даже. Только Диане даже Софья помочь не сумела. Отшатнулась прочь и сказала, что девка порченая. Никто ей, кроме господа бога, помочь не в силах.

– А почему все-таки непутевая? – настаивала Кира, лопая вкусную и сладкую простоквашу.

– Училась плохо. Вместо уроков одни парни на уме. А они на Дину внимание обращали только в известном смысле.

– В каком это?

– Ну, интерес свой мужской удовлетворить. Уж сколько Татьяна сестру свою младшую крапивой охаживала – все без толку. С тринадцати лет Диана с парнями волохалась. То с одним, то с другим. Потом с Лешкой связалась. А он вовсе скверный парень. Я как узнала, за кого она замуж собирается, даром что не ясновидящая, а сразу же предсказала: ничего из этого сватовства не получится. И точно! Сначала жених к другой переметнулся, богатой, да из города.

– Диана переживала?

– А вы как думаете? Через это дело Диана пить начала сильно.

– Пить?

– Вообще-то она к бутылке еще раньше пристрастилась. Но все же не каждый день пьяной напивалась. А как Лешка ее к другой переметнулся, так Диана каждый день себе за воротник заливала. А теперь вот и вовсе погибла.

И помолчав, Валентина закончила: