— Вас, наверное, удивит, но этот экспонат находится всего в нескольких метрах от нас.

— В банке? — изумился Фокин.

— В одном из наших сейфов. Иначе и быть не должно, всякий сколько-нибудь ценный предмет должен находиться в надежном месте.

Фокин встрепенулся от услышанного, как жеребец от призывного ржания. Додунский заметил волнение Фокина, говорившее об искреннем интересе.

— Вы можете взглянуть на череп, — сказал Додунский.

Фокин обрадовался предложению. Еще изучая проваренный в никотине обломок гребешка, он испытал душевный подъем, словно в темноте прикоснулся к волшебному граалю. Теперь же ему предстояло увидеть грааль при дневном свете.

Додунский и Фокин спустились этажом ниже, где размещались банковские сейфы. Додунский вызвал менеджера, отвечавшего за хранилище. Однако того долго не было. Когда же он появился, то в оправдание пробормотал:

— Там еще одного клоуна принесло! Можно подумать, у нас тут кладбище! Тоже череп приволок.

— Какой череп? — удивился Додунский.

— Такой же, как у Густолеса.

Додунский в недоумении выпятил нижнюю губу, а профессор мгновенно нашел объяснение происшедшему. Кто-то из посторомкинцев продолжил варварские раскопки на месте древнего захоронения!

— Пригласи его сюда, — распорядился Додунский.

Когда привели посетителя, более всех удивился профессор Фокин. Перед ними стоял фотограф Говоруха с оранжевым магазинным пакетом в руках.

Перед тем как отправиться в банк, Говоруха забежал домой и захватил украденный череп. Фотографа обеспокоил приезд столичного гостя, с письмом которого он ознакомился. Говоруха решил подстраховаться на тот случай, если профессор надумает отстаивать свое авторское право на оздоровительный метод. Начнутся разбирательства, в суде потребуют аргументы и доводы в свою пользу. Так что череп лучше всего хранить в надежном месте. А что может быть надежней нынешних банков?!

— Разграбление древних захоронений преследуется по закону! — неожиданно выпалил Фокин, обращаясь к Говорухе. — Показывайте, что принесли.

— Я зайду в другой раз, — пробормотал Говоруха и повернулся к выходу.

— Показывай, показывай, профессор пошутил, — сказал Додунский.

Говоруха вытащил череп из противно шелестящего пакета. Окажись артефакт из чистого золота, профессор и тогда бы удивился меньше.

— Это муляж из моей лаборатории! Как он оказался у вас? И зачем вы насверлили в нем дырок?!

Говоруха не знал, что ответить, потому что он ничего не сверлил, а стырил артефакт в его нынешнем виде.

— Я не специалист по этим штукам, — заметил Додунский, повертев череп в руках. — Но, по-моему, такой же, как и первый, лежащий в ячейке. Во всяком случае, похож.

Нехорошее предчувствие овладело профессором.

— Давайте сверим.

— Конечно, — согласился Додунский.

Вскоре ячейку, принадлежащую Густолесу, открыли. (В этом месте не надо поучать автора, что без арендатора сейфа сделать подобное невозможно. А если собственник драгоценности, не приведи господь, окочурится? И что? Банку нести расходы на аренду хранилища до второго пришествия? Как бы не так!)

Когда «сокровище» Густолеса вынули из ячейки, профессор воскликнул:

— Этот череп тоже из моей лаборатории!

Додунский уставился на профессора. Ему, как и Говорухе, пришло в голову, что перед ними вовсе не московский специалист, а проходимец, надумавший завладеть артефактом. Но профессор возмущался так убедительно, что окажись он мошенником, и тогда бы удостоился похвалы.

— Пригласите сюда первого афериста, — распорядился Фокин, словно присутствующие были в его подчинении.

Когда гонец из банка прибежал к Густолесу, Иван Петрович наотрез отказался куда-либо идти. Минуту назад пришли Алина с Эдиком и сообщили новость, полученную от Виктории — в Посторомкино приехал профессор Фокин. Скорее всего, он захочет увидеться со своим двойником.

Из двух Фокиных меньше всего этого хотелось Густолесу.

— Чем еще меня порадуете? — спросил Густолес.

Вместо ответа племянник тяжело вздохнул.

Густолес продолжил:

— Ты все это заварил, вот теперь иди и объясняй!

— Меня отчислят из института. И я до сих пор не сделал описание этих черепов.

— И без тебя в газетах про них столько написали, что хватит на диссертацию! — воскликнул Густолес. — А в интернет вообще хоть не заходи! Одни черепа и табачный метод оздоровления! Я так понимаю, после разоблачения мой домик снесут, а меня ославят на весь белый свет!

Упоминание о домике еще больше огорчило Эдика. И зачем он только приехал на каникулы в Посторомкино?! Разве мало на свете других городов?

— Я пойду и все объясню, — обреченно выдавил Эдик.

— Я тоже пойду с тобой, — поддержала Алина.

Эдик не стал возражать, хотя совсем недавно настаивал, чтобы девушка не встречалась с Додунским.

Эдика и Алину сразу же провели в кабинет к Додунскому, где, отвернувшись друг от друга, в креслах сидели Фокин и Говоруха.

— А где Густолес? — спросил Додунский.

— Приболел, — не моргнув глазом, соврал Эдик.

Увидев знакомого студента, профессор Фокин оживился.

— Так вот кто утащил пособия из лаборатории!

— Я взял их под роспись, — попытался оправдаться Эдик.

— А зачем насверлили дырок.

— Для имитации хирургического вмешательства.

— А зачем имитировали?

На помощь Эдику пришла Алина.

— Из благородных побуждений.

Додунский выпрыгнул из кресла.

— С каких это пор стало благородным дырявить голову?!

— Домик его дяди, — Алина, указывая на Эдика — определили под снос. Его надо было защитить.

— Какой домик? — переспросил Фокин, не понимая связи между недвижимостью и сверлением черепов.

Додунский оказался более понятливым. Он подошел к окну.

— Вон тот, который стоит на крыше девятиэтажки.

— Боже! Что это?! — воскликнул Фокин, увидев странное сооружение. — Как он туда попал?

— Долго рассказывать, — проворчал Додунский. — Пусть лучше расскажет, как установили, что глухонемая прожила 160 лет.

— Это показали результаты исследований, — ответил Эдик и поднял глаза на Фокина.

— Да! Я в любое время могу подтвердить, что присланные мне останки принадлежали особи, прожившей не менее 160 лет. Но вы, Полуярков, еще ответите за испорченные муляжи! А теперь предъявите настоящую находку для более детального изучения.

— Вот она, — пробормотал Эдик, вынимая из кармана черепаховый гребень с отломанной ручкой.

Профессор Фокин давно уже не мог похвастаться густой шевелюрой, поэтому протянутый гребешок воспринял как оскорбление. Но Алина поторопилась объяснить.

— Мы полагали, что не имеем права отсылать на экспертизу кусок пластмассы. Это было бы нечестно. Отломили кусочек от гребешка — он изготовлен из панциря черепах — и отправили вам.

— Значит, я все-таки прав! — обрадовался профессор. — Возраст находки установлен верно. Но зачем вы предали гласности результаты исследований?

На этот раз пришло время оправдываться фотографу Говорухе.

— В статье и слова нет о гребешке! Иначе я бы поставил под сомнение вашу репутацию как серьезного ученого.

— Очень благородно с его стороны, — заметил Эдик.

Профессор подумал и уже не столь грозно посмотрел на фотографа. Он представил, что могло произойти, поторопись он и опубликуй результаты исследований под своим именем! Несмываемый позор и крах всей научной карьеры!

В