Когда Фрум пересек линию финиша с преимуществом более минуты в общем зачете, из глаз членов команды «Скай» полились слезы. Брейлсфорд закрыл глаза. Никакой эйфории или внутреннего восторга он не ощутил. Это была только строго отмеренная порция сурового удовлетворения, которые сопровождали все его другие триумфы. «Кажется, я просто не способен испытывать то возбуждение, которое испытывают другие люди, – сказал он, и его бледные глаза сверкнули на солнце, будто вопрошая, что это такое – обычные человеческие чувства. – Я даже не чувствую облегчения. Просто я ощущаю некоторое удовлетворение».

Пока Фрум на финише купался в свете вспышек фотокорреспондентов, гонщики команды «Тим Скай» подъезжали на велосипедах к входу в гостиницу, расположенную в 500 метрах от трассы. Жестокая ирония «Тур де Франс» состоит в том, что, хотя эти состязания командные, даже ультракомандные, цветочные гирлянды припасаются только для одного человека. «Я воспринимаю это спокойно, так всегда было в этом виде спорта, – сказал Томас, поеживаясь на свежем ветру. – Он великий спортсмен. И заслуживает всего, что получает».

Когда солнце садилось за дальние горные вершины, члены команды все вместе ужинали в гостиничном ресторане. Они позволили себе по бокалу пива – скромный праздник в честь триумфа – и теперь восстанавливали силы. Их еще ждала официальная победная церемония въезда в Париж, как и долгая поездка на автобусе к месту старта последнего этапа. Порт так устал, что еле мог держать вилку. «Как ты себя чувствуешь?» – спросил я. «Сил никаких не осталось, – с трудом ответил он. – Но мы сделали это».

Сидящий за столом напротив Фрум, который в ходе общения с командой и интервью, розданных после гонки, продемонстрировал свое великолепное качество – благородство, – посмотрел на своего товарища долгим взглядом. «Спасибо тебе», – сказал он. Это был краткий миг, за которым не последовало никакого продолжения. Но он зафиксировал «химию» взаимоотношений в этом замечательном коллективе. «Вы все были удивительны, – продолжил Фрум. – Вам, ребята, я обязан всем».

Часа через два ресторан опустел. В нем остались только Ричард Ашер, врач команды, и Порталь. Уборщики уже начали пылесосить помещение, и казалось, что этот знаменательный день подходит к концу. Но неожиданно на лестнице раздался шум шагов, и в ресторан ворвался Брейлсфорд, сжимавший в руке пачку бумаг. Его глаза сияли. «Я только что заключил контракт с одним из самых блестящих молодых гонщиков в мире», – выдохнул он.

Брейлсфорд после окончания гонки отнюдь не сидел сложа руки. Он дал с десяток интервью, провел пресс-конференцию, сопровождал Фрума на его встречи с журналистами, а потом еще встретился в баре с агентами для подписания контрактов с новыми членами команды. «Нужно все время смотреть вперед, – сказал он. – Как только ты начинаешь купаться в аплодисментах, ты погиб. Мы снова будем подвергать сомнению каждое наше представление и каждую нашу методику. Это единственный рецепт для достижения стабильного успеха».

«Ты позвонил Лизе (многолетней партнерше Брейлсфорда по жизни)?» – спросил я. Он вздохнул, и его лицо исказилось болью. «Черт возьми, нет», – ответил он и вдруг улыбнулся. Начав писать Лизе сообщение, Брейлсфорд проговорил: «Я давно уже не был дома, но на следующей неделе мы полетим в Америку вместе с Милли (его десятилетней дочерью) и несколькими другими членами семьи. Думаю, все должно пройти прекрасно».

Это перерыв? «И да и нет, – сказал Брейлсфорд. – Мы, конечно, отдохнем, но я хочу встретиться с футбольной командой “Сан-Франциско-49” и парусной гоночной командой “Оракл Тим”. В моей работе есть одно очень важное достоинство. В ней всегда найдется место для постижения нового. Если вы думаете, что нашли ответы на все вопросы, можете сдаваться». Брейлсфорд сделал паузу, и его лицо смягчилось. «У всех нас разные взгляды на жизнь, и я уважаю людей, которые спокойно воспринимают окружающий мир. Это один из верных способов жить. Однако сам я хочу всегда идти вперед, всегда добиваться большего».

«Добивайтесь большего до тех пор, пока ничего уже не останется».

Психологические факторы, на которых держится спортивное величие, пожалуй, одни из самых таинственных. Почему некоторые люди действуют ровно и гладко даже под психологическим давлением, тогда как с другими происходят срывы? Почему некоторым спортсменам удается поддерживать в себе высокий уровень мотивации на протяжении многих тысяч часов тренировок, тогда как другие сдаются?

Почему некоторые спортсмены учатся на своих ошибках и неудачах (Дэвид Бекхэм провел свой самый блестящий сезон после провала на чемпионате мира 1998 года), тогда как другие не выдерживают их бремени? И почему некоторые команды собираются воедино, будто направляемые коллективным разумом, а другие рассыпаются и остаются неспособными к сплочению?

Удивительно, но психология до сих пор остается в зачаточном состоянии. Ежедневно по всему миру проводятся новые эксперименты. Нейробиологи-когнитивисты все больше узнают о том, что происходит во время работы мозга, антропологи обнаруживают новые факты, раскрывающие пути его эволюции.

Спорт – мощный инструмент для исследования этих проблем, так как часто граница между великими победами и сокрушительными поражениями определяется исключительно психологическими факторами. Будь то поединки между Сампрасом и Агасси, Али и Фрейзером или «Манчестер Юнайтед» Фергюсона и «Арсеналом» Венгера, они высвечивают важность ментальных качеств, которые определяют спортивное величие.

11 марта 2014 года

Пит Сампрас всегда представлялся окружающим как человек замкнутый. Он господствовал в теннисе почти десятилетие и регулярно появлялся на многочисленных медийных мероприятиях, но при этом хранил в себе какую-то тайну, которая так и не исчезла даже во время его затянувшегося ухода из большого спорта. Эмоциональный контраст Пита с Андре Агасси, душа которого всегда была нараспашку, только прибавлял остроты их блестящему соперничеству.

О Сампрасе мы точно знаем всего две вещи. Первая – что он подавал подачи и отбивал их как бог. Вторая – что он был окружен почти мистической тишиной. Самый запоминающийся ответ Пита на вопрос журналистов прозвучал на его пресс-конференции после разгрома Агасси в трех сетах в финале Уимблдона 1999 года. Сампрас тогда победил со второй подачи навылет. Его спросили, что происходило у него в голове перед той подачей. «В моей голове тогда абсолютно ничего не происходило», – ответил Пит.

Когда я встречаюсь с Сампрасом в центре Лондона, я хочу его спросить, как он достигает того состояния, которое мой коллега Саймон Барнс сравнивает с состоянием дзен. Как Пит умудрялся обретать такое поразительное спокойствие в суете финалов турниров Большого шлема? Сампрас поднимает брови и немного наклоняется вперед. «Я могу рассказывать об этом часами, – говорит он. – Состояние разума – та сторона спорта, которая захватывает меня больше всего».

«Странность здесь состоит в том, что утром в дни финалов турниров Большого шлема я всегда невероятно нервничал. На Уимблдонах я часто просыпался в 5.30 утра, ощущая толчки адреналина по всему телу. Мой мозг буквально метался. Меня охватывал жуткий страх поражения. Ведь в этих финалах я несколько раз проигрывал, и это было страшно неприятно. Жестокая правда состоит в том, что никто не любит лузеров. Меня вел вперед страх неудачи.