Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Быстрый взгляд на экран помогает мне вспомнить слова, и я возобновляю песню, завывая еще громче, чем раньше. Я понимаю, что выставляю себя дурой, но пока это вызывает улыбку на лице моей сестры, мне плевать.
К счастью, песня заканчивается, но я остаюсь на сцене и смотрю на ведущего караоке.
— Еще одну, пожалуйста, — говорю я. — "My Heart Will Go On".
Коллективный вопль заполняет зал, люди смеются и умоляют парня забрать у меня микрофон. Думаю, им надоел мой "талант". Что ж, им придется вытерпеть еще одну песню. Мне нечасто удается увидеть, как веселится моя сестра, поэтому я постараюсь продлить это удовольствие как можно дольше.
Мое второе исполнение еще хуже, чем первое. Одна из девушек, сидящих близко к сцене, закрывает уши руками, в ужасе глядя на меня, но остальная толпа подбадривает меня. Но меня волнует только Зара, и я замечаю, что она прижимает ладонь ко лбу и недоверчиво качает головой. Тем не менее, широкая улыбка украшает ее губы.
Я нахожусь на середине припева, смеюсь во весь голос, пытаюсь попасть в высокие ноты и терплю неудачу, когда по моей спине пробегает легкая дрожь. Такое ощущение, что кто-то только что коснулся кончиком пальца основания моей шеи и медленно провел им вдоль позвоночника. Атавистический инстинкт предупреждает меня о том, что за мной наблюдают. Но в этом нет никакого смысла. Более пятидесяти человек наблюдают за моим идиотским выступлением, а я ничего не чувствовала до этого момента. Я позволяю своему взгляду скользить по комнате, не находя ничего необычного, поэтому, игнорируя странное чувство, я возвращаюсь ко второму куплету.
Ощущение не исчезает даже после того, как я заканчиваю песню. Более того, он становится еще сильнее. Когда я возвращаюсь к нашему столику, это ощущение не покидает меня, словно невидимая сеть из нитей, в которой я каким-то образом запуталась.
Кто-то еще выходит на сцену и начинает петь. Они ничуть не лучше, чем я, а зрители снова аплодируют и смеются. Никто больше не обращает на меня внимания, но я чувствую его, это… что-то. Опасное. Темное. Притаился где-то в тени. Наблюдает за мной.
— Нера? Ты в порядке? — Зара протягивает руку и хватает меня за плечо.
— Что? — Я качаю головой и смеюсь. — Да. Конечно. Ну, как я пела?
— Просто ужасно.
— Эй, помнишь, когда мы учились в школе, учительница попросила нас спеть рождественскую песню для всех родителей? — спрашивает Дания.
— Ты имеешь в виду, когда она так расчувствовалась, что расплакалась в конце выступлениия? — говорю я.
— Не думаю, что причина была в этом, Нера. Я уверена, что это из-за твоего пения.
— Ой, не будь такой злюкой! Мне было восемь! — Я щипаю ее за руку. — Все было не так ужасно.
— Как скажешь.
Дания выходит на сцену следующей, выбирая рок-песню восьмидесятых. На ней симпатичный розовый топ на тонких бретельках и джинсы, которые идеально подходят для непринужденного вечера в караоке-баре. Я, в свою очередь, выбрала платье-карандаш от известного дизайнера и высокие каблуки, которые причиняют боль моим ногам. Зара одета так же, только у ее наряда длинные рукава и длина до щиколотки. Есть определенные неписаные правила, когда твой отец — глава семьи Коза Ностра. Одно из них — нельзя появляться в повседневной одежде на публике. В конце концов, поддержание определенного имиджа крайне важно.
Я никогда по-настоящему не понимала, какое влияние мой отец оказывал на все аспекты моей жизни, пока я не переехала. Иногда я жалею, что вообще уехала из дома. Я знаю, что скоро наступит день, когда мне придется вернуться к этому существованию, и, возможно, было бы легче, если бы я не познакомилась с другой стороной жизни. Альтернативная реальность. Нормальная сторона, где не нужно притворяться кем-то другим, чтобы тебя приняли.
Но сейчас я твердо решила не думать о том, что будет дальше. О случайном человеке, который никогда не узнает меня настоящую, но женится на мне только потому, что так решил дон. Того, кто будет покупать мне бриллиантовые ожерелья и водить в дорогие рестораны, но на самом деле не будет заботиться о том, как я себя чувствую. Тот, кто, скорее всего, будет приносить мне огромные букеты цветов, несмотря на то, что я много раз говорила ему, что от них у меня раздражаются и воспаляются носовые пазухи.
— Громче! Мы тебя не слышим! — Я вскрикиваю, когда Дания начинает припев песни, а затем наклоняюсь ближе к Заре. — Может, в следующий раз ты тоже споешь?
— Может быть…
Я легонько чмокаю сестру в щеку, затем обхватываю ее за плечи и возвращаю свое внимание к нашему другу на сцене. Странно, как два человека, рожденные из одной плоти и крови, могут желать совершенно разных вещей. Моя тихая сестра, которая всегда хочет быть незаметной. И я, желающая, чтобы кто-то наконец увидел во мне ту, кем я являюсь на самом деле, а не чью-то дочь.
Я продолжаю смотреть на сцену, в то время как покалывание продолжает пронизывать мой позвоночник, и почему-то оно уже не кажется неприятным.
Вокруг меня раздаются крики смеха и веселья, когда я скрываюсь в тени, спрятавшись за деревянной колонной у входа в кухню. Мимо проходят официанты, входя и выходя, и некоторые из них бросают на меня взгляды за то, что я загораживаю им дорогу. Обычно я бы что-нибудь сделал с этими взглядами, но сейчас мне не до того, чтобы обращать внимание на что-то еще, кроме моего тигренка, сидящего за угловым столом в другом конце комнаты.
Пока я наблюдаю, она наклоняется и целует в щеку девушку, сидящую слева от нее. У этой девушки волосы темнее, но они с моим тигренком очень похожи. Кузины? Или, может быть, сестры? Я наклоняю голову, и мой взгляд следует за рукой моего тигренка, которая ложится на спину другой девушки. Я пытаюсь понять этот жест. Человеческие взаимоотношения, особенно между людьми, связанными родственными узами, всегда восхищали меня.
