Расплескивая прозрачную жидкость по столу, Клайв налил себе виски, рухнул в кресло, осушил бокал одним глотком, судорожно сглотнул — и мрачно уставился в темноту.

Ничего подобного он в жизни своей не испытывал — и сейчас испытывать не собирался! Его одолевали гнев, чувство вины, и — да, как досадно это признавать! — смятение и ревность. Эта буря чувств разыгрывалась в его душе всякий раз, как с ее губ слетало имя Бенавенте — о, как нежно, как трепетно Анхела его произносила! А сегодня вечером, видя, как молодая женщина льнет к своему бывшему любовнику, Клайв чуть с ума не сошел от бессильной ярости!

«Он по-прежнему ее хочет», — сказала Дайана.

Так что ж! Я — тоже!

Клайв снова наполнил бокал. И снова огненная жидкость опалила ему горло.

Нет уж, он не позволит Анхеле так вот просто взять и кинуться в объятия бывшего любовника, как если бы Клайв Риджмонт никогда не существовал!

Да что ж это такое творится? Что ему действует на нервы? Мысль о том, что, если он даст Анхеле от ворот поворот, она отправится прямиком к Бенавенте, продолжит эту интрижку с того самого места, где оборвала ее год назад, а по нему, Клайву, даже слезинки не прольет?

Да катись он к черту, этот Бенавенте! Анхела принадлежит ему, Клайву! А Бенавенте пусть поищет вдохновения в другом месте!

Эта мысль напомнила ему о картине, на которую ссылался художник сегодня вечером, явно желая подразнить собеседника. Клайв, шатаясь, поднялся на ноги, глянул на бутылку виски и нахмурился, недоумевая, куда делось содержимое.

Пьян. Вот в чем дело. Он пьян в стельку. В первый раз со времен своей разгульной юности Клайв Риджмонт надрался как сапожник. Порадуется ли Анхела, узнав, до чего его довела?

Стараясь идти по прямой, Клайв подошел к нужной двери, набрал несколько цифр на пульте сигнализации, дождался щелчка — и вошел. Вошел в святая святых своей коллекции. Здесь хранились несколько бесценных полотен, — его солидные капиталовложения, если угодно. Джорджоне, Сурбаран, Гойя, Ян ван Эйк… Страховая компания при составлении договора четко обозначила условия хранения: сигнализация, пуленепробиваемые стекла, и тому подобная чепуха.

По-прежнему сжимая в руке бокал, Клайв двинулся вдоль стены, мимо старинных полотен, прямиком к «Женщине перед зеркалом» Ренана Бенавенте.

Эта картина была лишь одной из серии полотен, над которой художник работал в течение нескольких лет. При том, что трактовки и интерпретации варьировались, тема, их объединяющая, прослеживалась вполне четко: совершенство, угаданное взглядом художника через отражение в зеркале.

Ну, и что пытался сказать Бенавенте, рисуя Анхелу снова и снова? — в сотый раз гадал про себя Клайв. Что зеркало отражает ее красоту так, как не в силах отразить жизнь? Или Бенавенте, извращенец-вуайерист, стремился запечатлеть на полотне то, что не мог получить в реальной действительности?

Клайв нахмурился, как всегда, когда пытался понять истинные мотивы художника. Все предположения звучали неубедительно. Так, версия о том, что Бенавенте ограничивался ролью вуайериста, разбивалась на тысячу осколков, стоило лишь взглянуть на этих двоих. Они близки, это же невооруженным глазом видно! Прикосновение, вкус, звук, цвет… вся гамма ощущений изведана ими во всей своей полноте. По чести говоря, Клайву не доводилось еще видеть, чтобы мужчину и женщину связывали отношения настолько тесные.

А что до отражения и реальности… так ведь картина не лжет. Анхела и в жизни — само совершенство. Она такова, какой написал ее Бенавенте.

«Женщина перед зеркалом» стала лучшей картиной серии, именно поэтому Клайв ее и купил. Кроме того, только здесь Анхела была написана в полный рост и на первом плане. Она стояла на балконе, — на балконе в Мадриде, удрученно отметил про себя Клайв. Высокая, стройная, во всем великолепии своей наготы, и встающее солнце мягко золотило ее атласную кожу. Обернувшись через плечо, она гляделась в зеркало, — и в ее прекрасных, выразительных глазах читалась неизбывная печаль.

Нахмурившись, он провел кончиком пальца по плечу нарисованной красавицы: здесь кисть художника, надо думать, дрогнула, чуть смазав краски… И снова внимание его привлекли бездонные омуты глаз. О, этот горестный, опустошенный, гипнотизирующий взгляд! Что видит эта женщина в зеркале? Себя саму? Художника? Кого-то еще, кто скрывается в комнате?

Однажды Клайв спросил Анхелу, что означает этот взгляд. «Жизнь, — коротко пояснила молодая женщина. — Она видит жизнь». И, задрожав всем телом, ушла прочь и больше к картине не возвращалась.

Подобный ответ в устах женщины, которая, нимало не смущаясь, выставляла свою наготу на всеобщее обозрение, немало его удивил и озадачил. С тех пор, как Бенавенте написал свои шедевры, ее обнаженная фигурка красовалась на бесчисленных репродукциях, календарях, поздравительных открытках… Собственно, именно она принесла художнику и славу, и немалые деньги!

Только это, одно-единственное полотно, обладало над Анхелой загадочной властью. Или, может быть, дело в том, что картину приобрел он, Клайв? Молодая женщина наотрез отказалась обсуждать с ним эту тему и пришла бы в ужас, узнай она, что Клайв перекупил «Женщину перед зеркалом» у своей матери.

И в самом деле, что за ирония судьбы! «Вкладывая деньги в Ренана Бенавенте, ты не прогадаешь, — говаривала, бывало, миссис Риджмонт. — Он обладает редким талантом увидеть и запечатлеть самую суть, душу своей натуры. Вот, посмотри на эту несчастную: она медленно умирает, умирает внутри роскошной, раззолоченной внешней оболочки! Я не могу не горевать вместе с ней. Я не могу не сочувствовать художнику: ведь он со всей очевидностью любит душу, в ней заключенную!»

Слово «умирает» звучало до крайности зловеще. Сам Клайв предпочитал эпитет «опустошенная». Ведь так приятно осознавать, что наедине с ним Анхела опустошенной никогда не выглядит!

Однако миссис Риджмонт восхищалась женщиной на картине лишь до того, как узнала, что Анхела переселилась к ее сыну. С тех самых пор гордая аристократка видела в ней женщину, готовую бесстыдно выставлять себя напоказ перед жадной до сенсации толпой. Бедный мальчик просто-таки одержим и картиной, и натурщицей; и мысль эта причиняла матери Клайва немалую боль. Тем более, что это «временное помешательство» грозило затянуться надолго. Надо думать, его решение возглавить именно испанский филиал корпорации Риджмонтов, принятое год назад, имеет самое прямое отношение к коварной соблазнительнице!

Клайв тяжко вздохнул. Да уж, те чувства, что будит в нем Анхела, обладают редкой долговечностью. Женщина неодолимо влечет его, а картина завораживает…

А теперь вот Бенавенте недвусмысленно дал понять, что существует еще одна картина, во всем подобная этой. Что бы это значило? Неужто Бенавенте предпринял очередную попытку сублимировать свою любовь-манию к Анхеле посредством кисти и красок? И новая картина расскажет миру что-то такое, о чем он, Клайв, предпочитает не знать?

Господь свидетель, ему совершенно не хочется выяснять истину… а придется! Клайв отдал бы все на свете, чтобы отказаться от приглашения на частный просмотр… да только ничего не выйдет!