В Германию они приехали вместе. Несмотря на ссоры с родителями и друзьями, которые осуждали Ули, говорили, что ничего хорошего из затеи не выйдет, что привезти Urlaubsfrau - прямой путь к катастрофе, он считал, что всё будет хорошо, что они с женой обретут счастье. И поначалу так и было. Первые два года, пока его Вальди (Мерпати при замужестве сменила и имя, став Вальдтрауд Зиберт) осваивалась и изучала язык, были настоящей сказкой. Они общались на ломанном английском, а затем и немецком, смеялись, веселились и путешествовали. Он был счастлив. А потом, когда Вальдтрауд получила вид на жительство, она заявила, что чувства угасли и что им лучше разойтись.

Ульрих считал, что поступает, как настоящий мужчина, оставляя ей свой дом и положенный для развода год проживая в мотеле. Друзья и родители считали его полным идиотом. Он надеялся, что всё образуется, Вальди поймёт, что теряет, осознает, что она его всё-таки любит. И даже потом, когда закончился передел имущества, когда он лишился половины того, что заработал тяжёлым трудом за всю свою жизнь, когда лишился дома, доставшегося от бабушки с дедушкой, всё равно не терял надежды на воссоединение.

Родители звали его глупцом, друзья – «настоящим паладином». И последнее было очень, очень обидно.

Ульрих отвлёкся от ненужных воспоминаний. Они не только не способствовали его целям, но наоборот, сильно мешали. Теперь его жизнь изменилась и всё, что случилось в прошлом мире перестало иметь хоть какое значение. Это касалось как побед и достижений, так и ошибок и провалов. Теперь имели значение лишь служение Хозяину, идеальное выполнение его распоряжений и соответствие его ожиданиям.

Он убрал ненужные очки магии и очки здоровья, оставив только человеческий силуэт (раскрасив его зелёным) и радиальную шкалу состояния.

После этого, разделив сознание на два потока, направил один на завершение освоения знаний из библиотеки, а второй – на контроль собственного состояния здоровья.

Перед внутренним взором вновь распахнулась сложная система понятий, смыслов и сведений. Вновь вычислительные способности мозга стали обрабатывать имеющиеся знания, превращая визуальную информацию в смысловую, отсеивая ненужное, а нужное превращая сперва в семантические и структурные единицы, а затем выводя их на мета-уровень, то, что было можно назвать пониманием. Вновь замелькали новые переменные и неизвестные, причём, неизвестных вновь оказалось слишком много. Некоторые из них по мере обработки данных и получения новых сведений заполнялись, превращаясь в переменные и константы, но новых возникало гораздо-гораздо больше. Чем с большим объёмом знаний он сталкивался, тем большая пропасть неизвестного перед ним открывалась. Раньше он считал слова Сократа просто красивым изречением, но теперь «Чем больше знаю, тем больше понимаю, что ничего не знаю» казалось незатейливой и даже очевидной аксиомой.

Грубое вмешательство вырвало его из вычислительного транса, и Нриз не сразу понял, что случилось. Но стоило ему проморгаться и провести самодиагностику, как всё сразу стало понятно – второй поток сознания, отслеживающий состояние организма, следуя оставленным директивам, выдернул его в реальный мир. Шкала здоровья теперь показывала 65%, силуэт тела пестрел тревожными жёлтыми пятнами, пульс превышал 120 ударов в минуту, а температура тела поднялась.

Нриз встал и прошёлся. Всё оказалось хуже, чем казалось ранее. Руки дрожали, тело бил озноб, накатывали волны сильной слабости, в глазах темнело и перед ними мелькали пятна, желудок норовил подкатить к глотке. Конечности казались налитыми свинцом и слабыми, словно у младенца. Единственным утешением оказалось отсутствие кровотечения из носа – забрызгать коридор кровью перед приходом Хозяина было бы особо глупо.

Очевидно, следовало либо уменьшить интенсивность вычислений и обработки данных, растянув их по времени, либо найти какой-то другой выход. Нриз попал в странную ловушку, некий аналог «уловки-22» – для того, чтобы вычислить причину недомогания, требовалось получить и обработать больше данных, но именно обработка данных и являлась причиной недомогания. Он получил от Хозяина недвусмысленный намёк, так что с обмороками и плохим самочувствием следовало покончить. Но для того, чтобы с ними покончить, требовались данные и вычислительный транс, который и приводил к обморокам. Эта проблема на первый взгляд не имела решения, так что оставался только один вариант «понизить частоту процессора», отжать кнопку «турбо» на системном блоке. Вычислять медленней, если, конечно, это было возможно – до сих пор любые вычисления производились лишь в полную силу, а разделение сознания на потоки с постоянной самодиагностикой радикально снижало эффективность работы и проблему не решало.

Он слегка опустил веки, сосредоточившись на данных своего самочувствия. К сожалению, у него не было способа точного отсчёта времени, так что определение зависимости здоровья и времени в вычислительном трансе получались очень приблизительным. Если верить потоку самодиагностики, в трансе он провёл около пятидесяти пяти земных минут – с единицами измерения времени нового мира он не был знаком, ему были известны лишь названия, загруженные в мозг вместе с языком.

- Ты уже здесь? Прекрасно! – послышался сзади знакомый голос.

Нриз резко обернулся. У двери в лабораторию стоял Хозяин. Он даже не касался пластины замка – просто шагнул вперёд и дверь мгновенно ушла в потолок. Нриз, ни мгновения не колеблясь, кинулся за Хозяином. Следом в дверь юркнул Тааг-18.

Нриз попытался унять бешено колотящееся сердце, но у него ничего не получилось. Ещё бы! Ему будет читать лекцию сам Хозяин!

***

Помещение мало чем напоминало привычные по прошлому миру лаборатории. Тут не было широких столов, усеянных ретортами, штативами, микроскопами, центрифугами и прочими приборами. Не было застеклённых шкафов, полных непонятыми реактивами и свисающих с потолка вытяжек. Не было ничего, чему разум землянина мог подобрать аналоги.

Лаборатория являлась обширным полусферическим залом, составленным из шестиугольных плит, каждая из которых в магическом зрении светилась несколькими сложными структурами, соединяясь в исполинский узор неизвестного предназначения. Вернее, часть функций угадать было несложно – плиты отсекали вездесущие потоки рассеянной элир, образуя в помещении «магический вакуум», очевидно, для уменьшения влияния на творящиеся внутри заклятья. В пользу этой теории говорило