Маркус несколько раз моргнул, будто не понимая до конца, что значит слово "друг".

— А кто такой Дом? — спросил он.

— Доминик, мой младший брат. Ему всего восемь, но он хороший парень.

— Должно быть, здорово иметь брата.

Карлос снова ощутил прилив жалости:

— Эй, если хочешь, можешь позаимствовать его на время.

— Спасибо.

Вероятно, Маркус забудет все это к утру. Или на следующей неделе, когда немного привыкнет к новой школе…

Но Маркус ничего не забыл. На следующее утро он чувствовал себя в классе гораздо увереннее. Он пришел с огромным синяком над глазом и был по-прежнему неразговорчив, но вел себя так, словно имел полное право находиться здесь и не должен извиняться за то, что он другой.

Курзоны усвоили полученный урок и оставили их в покое. Больше никому не пришлось доказывать, что с Сантьяго и Фениксом не стоит связываться.

ТРИ ГОДА СПУСТЯ. ДОМ КАРЛОСА САНТЬЯГО

— Клянусь, этот мальчишка подрастает каждый раз, как только я отвернусь. — Ева Сантьяго накрывала на стол, время от времени поглядывая в окно. — Не могу поверить, что это тот же самый ребенок.

Дом разрывался между необходимостью помочь матери и желанием остаться с отцом, Карлосом и Маркусом, пока они разбирали старый двигатель. Да, с тех пор как Маркус подружился с Карлосом, он сильно изменился. Он уже не был таким костлявым, по-другому разговаривал и иногда даже смеялся. Он вытянулся и перегнал Карлоса, став таким же высоким, как майор Фуллер. Маркусу было тринадцать лет, но Дому он казался вполне взрослым.

— Ему нравится твоя стряпня, — сказал Дом. — Ты лучший в мире повар.

Мать шутливо взъерошила ему волосы:

— А как выглядят его домочадцы?

Дом пожал плечами. Визиты в поместье Фениксов — он всегда думал об этих случаях с некоторой торжественностью — не были похожи на обычные посещения домов приятелей, и родители Маркуса определенно не были домочадцами. В огромном доме было полно дорогих антикварных вещей, но выглядел он совершенно нежилым. Карлос брал с Дома слово, что он ничего не разобьет, каждый раз, когда они посещали дом Маркуса. Но это бывало нечасто.

— Они хорошие, — сказал Дом. — Но мне кажется, они совсем не знают Маркуса.

— Почему ты так считаешь, сынок?

— Они обращаются с ним совсем не так, как ты с нами.

На лице матери появилось выражение "я-стараюсь- на-тебя-не-давить".

— Они придираются к нему?

— Нет. Просто они… Мне кажется, они стараются понять, кто он такой, но не могут. А Маркус дома становится совсем другим. Даже голос меняется. Знаешь, он говорит так правильно, и все такое…

Она улыбнулась почему-то немного грустно. Дом никогда не понимал причину этой грусти.

— Ты очень хорошо разбираешься в людях, Дом. Мне кажется, Маркус чувствует себя одиноким, и я горжусь, что вы с Карлосом его поддерживаете.

Дом выровнял на столе ножи и вилки, отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой, и дождался кивка матери, разрешающего вернуться во двор. Нельзя сказать, что Дома очень занимал ремонт двигателя. Куда интереснее были новые соседи, поселившиеся через два дома: их дочка лазила по деревьям быстрее всех знакомых детей. Он знал, что девочку зовут Марией, но еще не набрался храбрости, чтобы с ней заговорить. Дом работал над этим.

Он то и дело оглядывал деревья, но сегодня Мария не показывалась. Наконец мама крикнула, чтобы все мыли руки и садились за стол. Она действительно прекрасно готовила. Маркус всегда просил добавку, и не один раз, — вероятно, эта еда была совсем непохожа на то, что подавалось у них дома. Он наслаждался каждым кусочком, словно перед ним изысканное лакомство. И маме нравилось, что он ничего не оставляет на тарелке. А папа был рад, что ему нравится острый соус.

— С таким соусом можно съесть что угодно, — говорил отец, подкладывая на тарелку Маркуса еще риса. — Когда я служил, мы всегда следили, чтобы в сухом пайке был острый соус. Сама еда была не слишком вкусной, понимаешь? Но хорошая порция соуса решала все проблемы.

Мама рассмеялась:

— Эд, неужели и мою еду обязательно сдабривать соусом?

— Конечно нет, дорогая. Но я все равно люблю острый соус.

— А вы не собираетесь пойти добровольцем, мистер Сантьяго? — спросил Маркус. — Мне кажется, вы скучаете по военной службе.

— Да, немного скучаю. То было лучшее время в моей жизни, и там я познакомился с самыми верными друзьями. И своему ремеслу тоже научился там. Но теперь у меня есть хорошая работа, и я уже не мальчик, так что…

Армия обладала какой-то магической притягательностью. Всякий раз, когда отец говорил о ней, его лицо словно озарялось. Он рассказывал удивительные истории о подвигах своего отряда; даже когда он вспоминал погибших друзей и его глаза наполнялись слезами, было ясно, что отец ни о чем не жалеет. Это был его мир. Он казался таким ярким, как будто лишь там начиналась настоящая жизнь, даже если на следующий день тебе суждено было умереть.

— Ты уже отслужил свое. — Мама не одобряла его желания воевать, и это отчетливо читалось по ее лицу. — И тебе не надо винить себя за то, что ушел в отставку. В стране продолжается жизнь, и ремонт машин не менее важен, чем сражения.

Отец улыбнулся, но было ясно, что он так не считает.

— А ты не думал о военной службе, Маркус? — спросил отец.

— Думал, сэр, — после недолгой паузы ответил тот.

Карлос, словно не желая, чтобы Маркус продолжал, вмешался в разговор:

— Ну а я собираюсь записаться в армию, как только мне исполнится восемнадцать. Или даже шестнадцать.

— Не вздумай бросать школу, — твердо заявила мама. Ты будешь учиться до восемнадцати лет. Но если дела на войне пойдут хуже, тебя и так могут пришли, на службу.

Я не собираюсь ждать, пока меня призовут. — Карлос так говорил, словно это могло произойти уже завтра. Но ему надо было ждать еще пять лет… Это же целая вечность: Дом даже не мог представить себе, что такое пять лет в его жизни. — Я хочу пойти и армию.

Маркус ничего не сказал. И хотя обычно по его ищу трудно было что-то понять, на этот раз слегка насупленные брови выдали его чувства, пока он вертел в пальцах вилку. Дом считал, что ему не следует вмешиваться в этот разговор. Серьезная беседа взрослых его не касалась, но одно он понял сразу: Карлос уйдет в армию — и Дом останется один.

И Маркус тоже.

Вот что выражало его лицо. Он должен будет поступать в колледж, поскольку отец хотел видеть Маркуса инженером, ученым инженером, а не механиком, как Эдуардо Сантьяго. Ему придется расстаться с Карлосом, и Дом видел, что такая перспектива его расстроила. Они давно стали неразлучными. Именно так говорила мама: неразлучными.