Дом был небогатый, мебель самая простая. Вместо платяных шкафов по-крестьянски использовались сундуки. Их тут же обшарили и ничего не нашли. Дощатый пол простучали, столы, стулья и комоды перевернули. Ничего.

Усы у Панфилова уже стояли дыбом, и он, ярясь, приказал обшарить все еще раз, чтобы уж наверняка. А мне, признаться, не давало покоя одно малозначительное и, в общем-то, не относящееся к делу обстоятельство. Так что я, пока все суетились, подступил к старухе Шиллинг:

– А скажите, вот вы тут говорили, что на вас внуков бросили. А я вижу только одного. А другие-то где?

– Ох, глазастый, – как-то неприятно заулыбалась гнилыми зубами старушенция. – У меня, слава богу, кроме Ванюшки только одна обуза – Женечка. Уж больно шустрая девчонка. Убегла, видать, на улицу, пока я отвлеклась…

– На улицу? – задумчиво переспросил я. – А годков ей сколько? Не боитесь, что она там одна?

– Да уж большая! Десятый год пошел.

Сам толком не понимая, зачем мне это нужно, я выскользнул из комнат и спустился к подъезду дома.

Здесь было уже не так темно, как недавно. Исполнительный фонарщик засветил керосиновую лампу на верхушке столба и как раз присел отдохнуть на свою сложенную пополам лестницу. Работу свою на сегодня он выполнил и потому неторопливо раскуривал дешевую короткую трубку.

– Поймали кого? – завидев меня, поинтересовался фонарщик.

– Похоже, что нет, – отмахнулся я и на всякий случай спросил: – А ты тут случайно не видел, может, из дома выскользнула девочка лет десяти?

– Было такое, – выдыхая клубы дыма, ответил фонарщик.

– А куда убежала?

– Да никуда она не убегала, – усмехнулся мой собеседник в бороду. – Вон там до сих пор сидит.

И он указал концом дымящейся трубки на соседнее с домом Шевлягина корявое дерево. Только сейчас я заметил в скудном освещении, что в его кроне что-то белеет. Я поспешил подойти поближе и обнаружил, что на ветвях и впрямь сидит ребенок.

– Тебя Женей звать?

– Точно, – тут же ответила она звонко и довольно вызывающе.

– Чего там делаешь? Спускайся, поговорить нужно.

– Слежу за вами отсюда, – ответила она нахально, но все же ловко, по-обезьяньи, начала спускаться. – Чего тебе от меня нужно, господин полицейский? – спросила она, оказавшись на земле.

И речь, и выражения маленькой остроносой физиономии у нее были совершенно не детские, и это меня неприятно поразило.

– И часто ты оттуда за людьми следишь?

– Когда делать нечего. А что? – пожала она острыми плечиками и без страха взглянула мне в глаза, будто вызов бросала.

– Слышала, наверное, о том, что из монастыря икону похитили? – Она кивнула, и я продолжил: – Так вот, в этот самый день ничего интересного ты тут не заметила? Или на следующий? Кто-нибудь к твоему отцу приходил?

– Это ты про дядю Федю? – Она снова совершенно по-взрослому усмехнулась, криво и саркастично. – Он мне не отец, а отчим. Мой папа давно умер.

– Ясно. Ну, так к нему кто-нибудь приходил?

– Не видела. Я же не все время тут играю. А он вообще по ночам шляться любит.

– Не нравится он тебе? – попытался я наладить с ней отношения.

– Лучше, чем ничего, – с деланым равнодушием пожала плечами эта странная девочка.

– Но он же с твоей мамой уехал! Ты теперь с бабушкой осталась!

– А разве они насовсем? – Тут я поразился мгновенной перемене, происшедшей с Женей. Голос ее стал тихим, едва уловимым, а губы искривились, как от мгновенного приступа боли, который она мучительно пытается скрыть. Только тут я заметил, какие у нее красивые темные глаза и что в них прячется страх.

– По крайней мере, так говорила твоя бабушка только что, – осторожно ответил я.

– А вы зачем дядю Федю ищете? В тюрьму хотите посадить? – по-прежнему тихо и осторожно спрашивал она.

– Сначала выясним, что именно он натворил, а потом, если виноват, то да, в тюрьму.

– А маму?

– Пока о ней мы ничего дурного не слышали. Кроме того, что она связалась с не самым подходящим человеком.

– А вы знаете, куда они уехали?

– Нет, совершенно ничего не знаем. Так что можем и не найти.

– Я тоже не знаю куда, но знаю на чем. Мама вчера говорила, что на пароходе еще ни разу не плавала.

Я остолбенел на мгновение. Сказанное Женей сейчас было полезней, чем все, что нам удалось выяснить сегодня. Она смотрела на меня серьезно и хмуро, даже как-то обреченно, будто чувствовала себя Иудой, только что на виду у всех поцеловавшим Христа. Я же от радости не придумал ничего лучшего, как пообещать ей ее 30 сребреников:

– Не волнуйся. Я обещаю, что привезу твою маму обратно!

Дальнейшие события развивались с невероятной скоростью. Обыск на квартире Чайкина был спешно прекращен, и все наше отделение поспешило заняться поиском того рейса и парохода, на котором покинула Казань молодая пара вчера вечером.

Кажется, Панфилов перебудил всех портовых начальников, требуя от них ответа посреди ночи. Но те переставали роптать, как только узнавали, что за дело ведет мой начальник. Его напор дал свои результаты – к утру мы уже все знали.

Чайкин и его спутница, Прасковья Кучерова, отплыли от пристани на пароходе «Ниагара» пароходного общества «Меркурий и К°» и следовали до Нижнего Новгорода. Вечером 5 июля они должны будут прибыть на место. У нас осталось чуть более суток.

Так что сейчас я еду в поезде, который доставит меня в Нижний Новгород раньше, чем туда прибудет пароход с нашей парочкой. Если, конечно, они не сошли с парохода в Чебоксарах или еще где.

Тут записи снова неожиданно прерывались. Видимо, Виктор Успенский все же утомился и свалился спать в поезде, который вез его из Казани в Нижний. Запись на следующей странице была датирована уже 7 июля.

Облава была организована со знанием дела. Еще до того как кто-либо успел покинуть палубу «Ниагары», от помощника капитана мы получили сведения о том, что никто из пассажиров второго класса, в котором зарегистрировался Чайкин, на берег в других городах не сходил. По крайней мере официально, по мосткам и с багажом.

Быстро вызванный ответственный служитель второго класса подтвердил, что видел означенную пару и на берег они не сходили. Была организована проверка документов прямо при сходе с трапа, а весь причал был оцеплен.

Как выглядит Чайкин, мы достоверно не знали. Его изображений при обыске найдено не было, а свидетельские показания мало что давали. Зато мы точно знали, как выглядит его спутница, мать Жени, Прасковья Кучерова.